Признаться, меня это сильно обрадовало и успокоило. Весь свой появившийся огромный резерв времени я употребил на обучение теории и на получении практических навыков в сложном деле осваивания, создания и отладки технических шпионских новшеств. В результате чего к осенним каникулам в Кулибина или Билла Гейтса не превратился, но всё-таки сделал заметный шаг вперёд в своём техническом совершенстве. Предметом моей первой, вполне заслуженной гордости стал прибор срабатывающий на движение существа крупнее средней собаки в пределах сорока метров, использующий для этого автономное питание в течении недели и дающий сигнал на постоянно действующий компьютер. Прибор, конечно, был бесцеремонно содран и скопирован с лучших отечественных и заграничных образцов, но я ведь не собирался его патентовать. К тому же он легко собирался из того вороха деталей, который имелся в моём доме благодаря простому отношению к этому вопросу моего папаши.
Назвали мы прибор мигалкой и в первом же наезде в Лапу установили тройку над самыми потенциально перспективными перекрестками троп или лесных дорожек. Понятно, что за период коротких осенних каникул нам никто из вожделенных Грибников не попался, зато мы с десяток раз срывались по тревоге и мчались на место сигнала из-за многочисленных деревенских соседей, которые занимались заготовкой дров, сбором лечебной коры и поздних грибов с ягодами. Зато радовало, что мигалки работают отлично, копм распознаёт сигналы без труда, и если со временем окутать весь лес стройной системой просмотра, то нужные нам личности попадутся в наши сети быстро. А там и сами дырки отыщем.
Вторая четверть так и началась для меня в создании приборов, их усовершенствовании и доведения подаваемых сигналов до идеального. Постепенно и иная разведывательная техника открывала в теории свои основные секреты.
Подружки мои тоже постепенно отбросили всё ненужное и второстепенное в спорте, оставив только самое действенное и необходимое. А именно: продолжили с рвением изучать карате, ходить в полу подпольный клуб славянской парализующей самообороны (уж не знаю как они на этот клуб вышли, потому что в интернете я и полслова не нашёл о подобных методиках боя, как и о самом клубе), ну и пошли на фехтование. Более сильная и напористая Мария выбрала себе рапиру, а Катерина с Верой выбрали себе шпаги. Ну и, так сказать для тайного домашнего задания девчонки выбрали для себя метание ножей и сюррикенов. Причём о последнем их увлечении знал только один человек в мире. Как и страдал - тоже. Потому что именно мне приходилось приносить им разбросанные по месту для тренировок смертельные изделия из стали, сооружать чучела с определёнными свойствами, а порой и самому становиться объектом слишком уж рискованных и жестоких тренировок. Наверное, именно тогда у меня и стала вырабатываться второе уникальное свойство. Помимо умения отличать жутко похожих лисичек, я научился интуитивно отодвигаться с того места куда что-то летело. Не успевал ещё нож сорваться с девичьей, как правило, в тот момент дрогнувшей ручонки, как моё тело смещалось в нужную сторону, уходя от попадания.
Криков при этом хватало:
- А если бы я другую сторону бросила?! Как раз под твой отход?!
Но чаще мои подружки пристыжено замолкали, рассматривая кусок звенящей стали в том месте, где я только что находился. Это касалось только близняшек. Потому что Машка промазывала крайне редко, да и после своих промахов лишь жёлчно улыбалась и угрожала:
- Если я постараюсь, тебя ничего не спасёт.
Вот так мы и жили.
По существу, чуть ли не два года нашей жизни прошли довольно однообразно.
Девчонки совершенствовались в воинском искусстве, я поднимался по лестнице мастерства электронщика, программиста и создателя следящих систем.
При любой поездке в Лаповку мы настойчиво искали Грибника и дырку.
После команды со стороны Машки мы собирались в любом удобном месте и продолжали наши затянувшиеся детские, и давно переросшие в откровенно взрослые игрища. Разве что заповеди оставить девчонок девственницами для их мужей, соблюдали со всей святостью и последовательностью.
Учились на твёрдое «хорошо», местами даже на «отлично».
В школе нас не трогали, родители в нас верили и совершенно не беспокоились.
А потом нам наступило по пятнадцать лет. И в нашу жизнь вошла череда неприятностей, крайне негативных последствий и целая череда преступлений.