Ну и последние двое из нашей компании, могли бы считаться единым целым, потому что они родились как в один день, так и от одной матери и являлись идеальной копией друг друга. Моих троюродных сестёр-близнецов звали Вера и Катерина и по всеобщнму мнению они считались хитрющими, пронырливыми лисичками. А несколько жестковатая разница в именах преследовала со стороны родителей одну цель: чтобы близняшки воспитались, сформировались и стали жить совершенно по-разному, единолично воспринимая весь мир и ни в коей мере не подвязываясь под характер себе подобной сестры. Ожидания не оправдались, получилось с точностью наоборот. Что Вера, что Катерина только тем в основном и занимались, что старались уничтожить малейшие различия между собой. Доходило до абсурда, если кто-то наносил себе нечаянную царапину, обе тут же мастерски старались сделать точно такую же на неповреждённом теле сестры. Мол, чтобы и мини шрамики, если вдруг появятся, были совершенно идентичны. В итоге, доходило до того, что они сами порой путали: кто из них Катенька, а кто Верочка, отзываясь на любое из этих двух имён одновременно. Родная мать их перепутывала постоянно, про остальных людей и речи не шло. Но было и тайное исключение: один человек с одного памятного для него дня близняшек различал всегда, везде и даже по одному только голосу. Как он на это сподобился, осталось в тайне для всех, да он и не сильно-то об этом распространялся. Просто пользовался своими умениями, и всё. Причём не только себе во благо, но частенько и в ущерб. Но про эти нюансы родственных отношений и тайну опознания, будет рассказано чуть позже, по единой хронологии событий.
То есть никто из нашей пятёрки, попавшей по явному предназначению в порочный круг, вырваться оттуда не мог. У всей детворы их родители оказались влюблены в родную деревню и для своих чад иного места для отдыха, каникул или проведения отпуска (так они называли свои отъезды по дальним командировкам, когда детей сбрасывали в Лаповку) и не подыскивали. То есть, что такое турбаза, пионерский лагерь или интеробмен с другими государствами, мы только и узнали совершенно недавно из газет, книжек и телевизионных программ.
Ну и так, очень коротко, кто, кому и кем доводился. Если разберётесь - вам повезло. А нет, так и без разницы.
Моя любимая, родная бабулька имела две сестры и два брата. Машкины родители мою бабушку Марфу - называли тётей, как и её младшего брата Назара, проживающего с ней в родовом гнезде - дядей. То есть одна из бабушек, моей троюродной сестры Марии, была старшей сестрой бабы Марфы. Младшая сестра Марфы, являлась бабушкой Верочки и Катеньки. Ну и второй брат из старших родственников являлся дедом нашего Димочки. Уже упоминал, что все, вдоль и поперек с одной фамилией Ивлаевы. И все как один свозили своих деток в Лаповку и оставляли их там со спокойной душой и чистой совестью, считая свои отцовские и материнские обязанности перевыполненными с лихвой. В детском садике - да, они за нас переживали, в школе - ещё больше, а в деревне, словно вообще забывали о существовании у них потомства. Ещё и удивлялись, когда их спрашивал кто о нашем самочувствии: «Да что с ними станется, среди такой красотищи?»
Ну и напоследок хочу добавить, что близняшек сразу сдавали на руки бабушки Марфы, потому что иной родни там издавна не проживало - потянуло в город. Машка теоретически жила у своей бабушки в центре деревни, но на практике тоже спала и кормилась в нашем доме. А Димочка, слыл вторым после меня любимчиком Марфы, и она в его детские годы не ленилась ходить за ним к своей младшей невестке и забирать по праву старшей возрастом в семье, и более сильной духом. Против этого никто не спорил.
В фамильном доме было две, три, порой и четыре коровы с телятами, парочка коз, до сотни курочек и несколько хрюшек. Со всем этим хозяйством, да плюс с огородом и садом играючи справлялся добрейший дед Назар, о котором сказать что-то плохое или несправедливое и язык не поворачивался. Переболев в детстве менингитом, оставшись после этого полуглухим, он несколько приостановился в своём развитии, так и оставаясь в наивном мирке грез, мечтаний, любви к простой крестьянской работе. А вся деревня его по-родственному защищала и оберегала. То есть Назару жутко нравилось ухаживать за детьми, выращивать овощи и фрукты и присматривать за животными. Тем более что летом пасти тех самых животных нужды не было: что козы с коровами, что свиньи с курами, паслись сами, прекращая своё полудикое состояние только с выпадением снега, с неохотой возвращаясь в хлев к заготовленному сену. В руки чужим не давались, волков, за неимением оных, не боялись. Да и о воровстве, как таковом, в Лаповке во все времена даже разговоров не велось. Чего о нём трепаться, если оно так далеко и чуждо для селян, как борьба аргентинских индейцев за свои права на границе с Чили? В общем, дед Назар, а по общепринятым в современном мире понятиям - ещё крепкий мужчина в полном расцвете сил, жил как в раю: его все уважали, любили, и он отвечал этому миру полной взаимностью.