Девчонки демонстративно встали, все отошли к двери, и пока я одевался с независимым видом, о чём-то коротко переговорили. Затем все трое опять двинулись на меня с самыми решительными намерениями. Причём на губах Машки играла стервозная, коварная улыбка. По взмаху её ладошек Катька с Веркой привычно заломили мне руки и поставили на колени, заставив лбом коснуться стоп королевы. Ещё и провякали при этом:
- Преступник нижайше просит пощады у вашего величества!
- Он глубоко осознал свою вину и раскаялся!
Мне ничего не оставалось, подавить рвущиеся наружу слёзы и приготовиться к самому худшему. Но себе я при этом дал зарок: умру, но на поводу у этих сучек больше не пойду! Пусть хоть и в самом деле на куски разорвут!
Тем более удивительным прозвучал вынесенный надменным и жеманным голосом приговор:
- Повелеваю! Приближенного к нашему божественному телу и к телам моих верных амазонок подлого Пончика, отныне не допускать к оным! Запретить ему ласки, утехи и ролевые игры до его полного исправления и поданной в подобном же виде очередного прошения. Но за это отныне он пусть и не надеется на нашу защиту. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
В тот же миг мене небрежно отпустили, и я зарылся избитым лицом в пушистые тапочки нашей королевы. На что ехидный Веркин голос, констатировал:
- Ваше величество, кажется, он уже раскаялся и просится обратно к вашему телу.
А Катька, делая вид что нечаянно, наступила на мои пальцы и уточнила:
- Это правда, Ивлаев? Или нам показалось?
Мне хотелось, и плакать и скакать от радости. Но подобным бы поведением я бы всё испортил и меня бы сразу опять превратили в невольника. Поэтому я ответил со всей возможной строгостью и раздражением:
- Показалось! И сойди с моей руки, Катерина Васильевна.
Та как всегда попыталась меня обмануть:
- Это она Катька!
Но я уже сидел, растирая отдавленные пальцы и даже не смотрел в её сторону:
- Старшим врать некрасиво. Да и младшим - тоже...
- Вот это да-а-а..., - протянула наша королева в изумлении. - Может тебя Борис...
- Павлович! - строго напомнил я, поднимаясь.
- ...Ещё и на «вы» называть?
- Лишнее. Молоды мы ещё, Мария Семёновна, да и в близкой родне состоим, - пока они все открывали рты для своих реплик и переглядывались, я с напором продолжил: - Тем более что мне на чердак надо в срочном порядке. Теперь, зная, откуда появится Грибник в следующий раз, мне надо срочно установить самую надёжную камеру на постоянной основе. Он должна работать вечно, но таки заснять тот момент, когда этот таинственный странник появится обратно. Потому что наиважнейшее знать: как он это делает. Иначе..., я могу и не вернуться...
Уже находясь в движении, я услышал в спину Машкин смешок:
- Ты к нам тоже собираешься возвращаться с торчащим хозяйством?
- Может и да, может и нет, но из-за какой-то глупой мелочи я в неизвестном тоннеле подыхать не собираюсь.
Все трое уже двигались за мной, довольно вежливо, по сравнению со вчерашними временами засыпая вопросами:
- Значит там всё-таки тоннель?
- Ты его хорошо рассмотрел?
- И какой он величины?
- Ничего не видел, ничего не знаю, но! Отныне никаких пьянок и посторонних связей! Даже принюхиваться забудьте к алкоголю! Все силы, энергию, время и наши знания направляем на раскрытие великой тайны!
После моих патетических речей за спиной не раздалось ни слова!
Нет, всё-таки я гений и молодец! Достаточно было утаить пару секретов, чуток при этом приврать и проявить так недостающую мне настойчивость и вот - результаты налицо! Меня слушаются!
А уж про своё рабство, так меня доставшее до вчерашнего дня и ворох сыплющихся на голову унижений, вообще говорить не приходилось. Теперь всё перевернулось с ног на голову. Меня не просто не наказали, меня амнистировали! Меня почти поставили в равные условия и теперь, вроде бы как (тьфу, тьфу, тьфу не сглазить!) меня хотят привлекать для «спектаклей» и ролевых игр только по полному согласию.
Хотя и обставили это дело как страшное наказание. Ну ничего, уж я то лучше этих сучек знаю, чего им и как хочется! Не пройдёт и недели, как они сами попросятся, чтобы я прикасался к их телам и ублажал их до логического оргазма. Главное теперь - не выдать своей радости от истинной свободы! Ну и...., чего греха таить, не проявить слабость и не потянуться к таким привычным и въевшимся в сознание ублажениям собственной плоти. Хоть как эти ублажения мне не осточертели в последнее время, без ежедневного сплетения наших тел даже беглый и взбунтовавшийся раб не мог себе помыслить своего существования.