Так я вылеживался три дня. И так я стал инвалидом.
Это уже потом врачи долго и витиевато рассказывали о какой-то декомпрессии, защемлении нервов и обязательном, прямо-таки кардинальном лечении с первого часа после травмы. А в Лаповке об этом никто не подумал. Да и я не стремился попадать в больницу. Тоже поверив, что покой, блины и компрессы меня быстро поставят на ноги.
Да так в принципе и получилось: на четвёртый день я уже вставал, на пятый бегал, а на шестой меня затащили подружки на чердак, где я принял полноценное участие в очередной ролевой игре. Разве что верхом на мне тогда не ездили и мне приходилось изображать раненого рыцаря, которого непобедимые воительницы захватили в плен и доставили для пыток пред светлы очи своей королевы. Понятно, кто была королева и что она со своими воительницами со мной вытворяла. Но тогда все наши забавы ещё носили эдакий налёт детских шалостей и умещались в рамках здравого смысла.
Основные проблемы начались через год.
Опять-таки к Новогоднему празднику выяснилось, что я перестал расти. Располнел, набрал лишний вес, лицо стало округляться, но в высоту я не подрос ни на сантиметр. Доктора уже вынесли свой вердикт: отсутствие должного лечения. Но пытались и утешить, мол, ничего страшного, со временем организм сам начнёт восстанавливаться, и рост возобновится. По большому счёту меня тогда это не сильно волновало, потому что разница со сверстниками в росте ещё настолько сильно в глаза не бросалась.
Тем более что отвлечься было на что: мы в нашей компании впервые узнали, что такое секс. Здесь уже вся инициатива принадлежала Машке. Она выискала у своих родителей порнографические фильмы, и мы впервые, сдерживая прерывистое дыхание, просматривали самые откровенные постельные сцены на нашем оборудованном на вполне надлежащем техническом уровне чердаке. Благо, что и я к тому времени умел не просто собрать компьютер, но и настроить его для любой работы.
Просматривали. Обменивались мнениями. А потом и пробовать стали. Конечно не все, и не сразу, но уже к весенним каникулам, когда нам исполнилось по одиннадцать лет, я уже с полной уверенностью мог называть себя взрослым мужчиной. Потому что определённое вещество, которое изначально требуется для зачатия детей, из меня уже било фонтанами. А шесть шаловливых ручек и три розовых язычка готовы были заставлять меня извергать эти фонтаны круглосуточно.
Такая интенсивная половая деятельность в моём возрасте даже привела к тому, что я опять похудел и к лету стал напоминать тощего заморыша. Вот тогда я и сделал последнюю попытку вырваться ил ручек моих распоясавшихся подружек, потому что уже на полном серьёзе начинал Машку бояться. Я попросил, вернее даже умолял своих родителей, чтобы они меня оставили дома, а ещё лучше отправили на лечение в какой-либо санаторий. Мои просьбы привели к противоположному результату:
- Да ты посмотри на свою худобу! - ругались отец с матерью, перекрикивая друг друга.
- На молоко и сметану! В Лаповку!
- И творог твоим костям нужен в первую очередь!
- А ни в каком санатории нормального питания не обеспечат.
- Да и пора тебе как мужику побольше мяса есть. В том числе и куриного!
Жареную курочку я обожал, поэтому задумался на короткий момент, что было воспринято моей мамочкой как полное смирение:
- Вот и отлично! И я с тобой отправлю пяток «баночек» со сгущённым молоком.
Она работала завскладом на фабрике мороженого, поэтому в нашем холодильнике всегда как минимум стояла одна трёхлитровая «баночка» со сгущёнкой, а вся морозилка была забита мороженным разного сорта. При этом моя родительница любила повторять:
- Только в анекдотах, сапожник бывает без сапог.
Судя по тому, как и с каким усердием мой отец таскал со своего завода списанные и совсем ещё не списанные детали, а то и целые устройства, он тоже целиком поддерживал свою супругу в подобном мировоззрении. Я тогда ещё не понимал всей подноготной вышеназванного мировоззрения, поэтому относился к таким делам полностью флегматично и индифферентно. Обожал ящики с детальками, многочисленные блоки и целые устройства, с удовольствием ел сгущёнку с хлебом, а мои подружки деловито выедали накоплявшееся в морозилке мороженное.
Но именно ту самую погрузку в машину пяти огромных банок со сгущёнкой, я и запомнил как переломный этап, как некую черту, отделившую моё детство от юности. Потому что детство для меня закончилось в тот момент, как только я летним вечером оказался в Лаповке.
ВОСПОМИНАНИЯ ЮНОСТИ
Разгрузка автомобиля, порученная мне, ещё только началась, как наша королева собственнически схватила меня за руку, оттащила за сарай и поставила перед фактом: