- Вы свободны сегодня вечером?
- После спектакля.
- Отлично. Возьмите кэб, и пусть он ждет нас в проулке у выхода из театра.
- А что, - спросил я, - вы чего-то ожидаете?
Элиот отмахнулся от вопроса, словно от назойливой мошки, и при этом я увидел, как в руке у него блеснуло что-то серебряное.
- А, так вы уже повидались с Люси? - удивился я. - Полагаю, это ее подвеска у вас в руке?
Элиот разжал ладонь.
- Посмотрите на нее повнимательней! - предложил он.
Изучая подвеску, я увидел то, что пропустил раньше, - это была монета, изумительной выделки и очень старинная.
- Откуда она?
- Из холодной руки трупа Aртypa Рутвена, - ответил Элиот.
- Уж не хотите ли вы сказать, что...
- Да. Он сжимал ее, когда его труп выудили из Темзы.
- Но зачем? Вы думаете, это имеет какое-то значение?
- Это, - произнес Элиот, вставая, - я надеюсь сейчас разузнать. Нет-нет, Стокер, оставайтесь на месте. увидимся вечером. И не забудьте заказать кэб.
Не успел я ответить, как он скользнул за занавеску за креслами и вновь исчез. Я бросился было за ним, но, выбегая из бельэтажа, чуть не сшиб Генри Ирвинга, бушевавшего из-за каких-то поломанных декораций, так что мне пришлось с места в карьер заняться этим занудством. Позднее я удовольствовался заказом кэба, а в остальном мне оставалось только ждать.
Время, однако, летело быстро. Вечерело, актеры надевали костюмы и гримировались. Я тоже натянул фрак и стоял, как положено, на лестнице у служебного входа, готовый приветствовать наших зрителей. Валом валил поток ярчайших звезд лондонского общества, и, приветствуя их, я чувствовал никогда не преходящую приподнятость от того, что я директор театра "Лицеум" и величайший актер в этой своей роли. И все же, даже болтая с гостями, и улыбаясь им, я размышлял, какие неожиданности принесет мне сегодняшний вечер, какие заговоры и мрачные тайны мы, может быть, раскроем. Все больше уютный мир театра казался мне странным и отдаленным, а толпы женщин в драгоценностях и мужчин в накрахмаленных манишках выглядели бесцветными и несущественными тенями по сравнению с яркими образами в моем воображении. Мне привиделось, что предо мною та странная женщина, которую описала Люси, женщина чрезвычайной красоты, с глазами, полными тайн. Мне привиделось также, что предо мною раджа, ужасный и жестокий... И вдруг в потоке людей, поднимающихся по лестнице, я увидел его! Раджа - без сомнения, это был он! Он был во фраке и длинном развевающемся плаще, а выделяла его из толпы чалма на голове, ибо материал ее был сказочно богат. Прямо над его лбом сиял алмаз, такой огромный, что я никогда таких не видел. И, по мере того как раджа проходил, люди хмурились или пятились, пропуская его вперед.
Не раздумывая, я подошел поприветствовать его на правах хозяина вечера, но, взглянув ему в лицо, почувствовал, что слова мои застряли у меня во рту. Он наполнил меня, не могу объяснить почему, чувством крайнего отвращения и брезгливости. Губы его, исключительно полные и влажные, были сложены так, что казалось, уголки рта кривятся в похотливой усмешке. Глаза - черны, как ночь. Черты лица - словно высечены из камня, но в то же время в них присутствовала какая-то мягкость, намекавшая на несдержанность и блудливость. Кожа его была чрезвычайно бледна. Короче говоря, я никогда не встречал человека, которого бы сразу так возненавидел. Я с трудом удержался от того, чтобы не сжать кулак и не ударить его. Раджа, по-видимому, почувствовал мою ненависть, ибо улыбнулся, обнажая зубы, белые, как жемчуг, и необычно острые, отчего жестокость выражения его лица лишь усилилась. Не в силах совладать с собой, я отступил на шаг. Раджа улыбнулся горькой усмешкой и, мелькнув плащом, ушел. Я последовал за ним, чтобы посмотреть, где он сядет. Оказалось, в той же ложе, что и накануне. Заметив это, я в крайнем недоумении вернулся к себе в контору, размышляя, что скажет об этом Элиот.
Когда спектакль стал близиться к концу, я поспешил на улицу проверить наш кэб. Он стоял там, где я приказал ждать нас, - в темном проулке, где его нелегко было заметить. Я дал вознице чаевые, приказал ему быть готовым к выезду в любое время, повернулся и двинулся назад. Я было снова вошел в "Лицеум", как кто-то схватил меря за руку. Я резко обернулся. Это был Элиот,
- Слава Господу! - вскричал я. - Раджа здесь!
- Отлично! - Элиот потер руки. - Я вообще-то подозревал, что он сегодня появится. Идемте, зайдем внутрь. В это время года ветер слишком холодец.
Я провел его в фойе, откуда мы могли наблюдать за покидающими театр зрителями.
- А я весьма интересно провел время, - заметил Элиот, когда мы вошли внутрь. - Дело наше близится к завершению.
- Неужели? - изумился я. - С монетой все разрешилось удачно?
- Исключительно удачно, - ответил он, пошарил в кармане и, вынув монету, поднес ее к свету. - Обратите внимание на надпись. Стокер. Это по-гречески.
Он передал мне монету, и я медленно прочел едва видные буквы одну за другой:
- Киркеион... Что это? Город? Никогда не слышал о таком, - признался я.
- И не могли слышать, ибо слава его не дожила до наших времен. Монета же, без сомнения, абсолютно подлинная. А стоимость ее буквально не поддается подсчету.
- Кто вам это сказал?
- Эксперт из "Спинка", у которого я проконсультировался. Вы же знаете. Стокер, это самый известный дом по оценке монет в Лондоне. Артура Рутвена там хорошо знали. Все эксперты были знакомы с ним. Я переговорил с тем из них, кто проводил последнюю сделку с Артуром.
- И что же сообщил этот эксперт?
- Он хорошо помнил беседу. Артур был возбужден до крайности, все расспрашивал о том, не слышал ли эксперт намеков на редкие монеты в обращении. Эксперту ничего не припоминалось, но Артур настаивал, и служащий вспомнил, что ему приносили пару странных монет - серебряных, очень древних, из совершенно неизвестного города.
- Боже. - Я глянул на монету у себя в руке. - Таких, как эта?
- Именно. Эксперт очень взволновался, когда я показал ему монету, которую вы сейчас держите. Он принес мне две оригинальные монеты, оставшиеся непроданными с того дня, как Артур осматривал их. Их цена, как я уже говорил, астрономическая. Когда я их увидел, стало ясно, что эксперт совершенно прав - монеты происходят из одного и того же места.
- И что же это за место, как вы думаете?
- Неужели не догадываетесь? - слегка улыбнулся Элиот.
Он снова полез в карман, но на этот раз вынул записную книжку.
- К шкатулке с монетами была пришпилена карточка. Дальнейшие справки следовало наводить у лица, указанного на карточке. Эксперт любезно списал данные для меня. - Элиот раскрыл записную книжку. - Прошу!
- Джон Полидори, - прочел я, - Колдлэйрлейн, З... Но, Боже мой, Элиот, это же чрезвычайно!
- Совсем наоборот, - ничего чрезвычайного. Просто подтверждает мое начальное подозрение, что и Артура, и Джорджа намеренно заманили в Ротерхит.
- Тогда нам надо немедленно мчаться туда! - вскричал я. - Элиот, чего мы ждем?
Он похлопал меня по руке:
- Рад, что вы на моей стороне. Стокер, но прежде - немного терпения. Этот Полидори, кем бы он ни был, не единственная рыба, которую нам надо поймать. Вы говорите, раджа здесь, в театре? Вот и хорошо, подождем его.
И как раз в этот самый момент из зала донесся взрыв аплодисментов.
- Спектакль закончился? - спросил Элиот.
Я посмотрел на часы:
- Вроде пора.
- Тогда быстрее, - торопливо бросил он, - нам нельзя терять ни минуты.
Мы выскочили на улицу и кинулись, увертываясь от проезжающих мимо экипажей, к темному проулку, где в укрытии ждал наш кэб.
- Вперед! - шепнул Элиот вознице. - Чтобы мы могли проследить за теми, кто будет выходить через черный вход. И не забудьте держаться в тени...
Возница повиновался, и мы увидели, как первая волна театралов выплеснулась на улицу.
- Вас не хватятся сегодня вечером? - обратился ко мне Элиот.
- Без сомнения, хватятся.
- Мистер Ирвинг вроде собирался вас отпустить?
- Не собирался, - улыбнулся я, - но мистеру Ирвингу иногда надо и отпор дать. А то он из меня все соки высосет!
Элиот, тоже улыбнувшись, хотел было что-то заметить, но вдруг замер и схватил меня за руку.
- Вон, - прошептал он, указывая, и я увидел, что по лестнице сходит раджа. Опять перед ним расступалась толпа, а он, словно Моисей, шествовал по водам. Элиот наклонился. - Сложен он, как Джордж, - пробормотал он, - но лицо...
Голос его замер, а на лице появилось отвращение, которое недавно испытал я сам.
- Вы почувствовали?.. - заметил я. - Это странное отвращение...
Лицо Элиота странно потемнело. Но он не ответил, а вместо этого шепнул на ухо вознице:
- За ним!
Кэб, заскрипев, двинулся вперед. Раджа тоже влез в кэб. Это озадачило меня, ибо я думал, что у него просто обязан быть экипаж, при этакой богатой квартире. Однако Элиот нисколько не удивился, а просто попросил возницу ни на минуту не терять кэб раджи из виду.
- А будете держаться все время незаметным, - добавил он, - гинея вам сверх платы за проезд!
Возница дотронулся до шляпы. Мы проследили за тем, как кэб с раджой прогрохотал мимо. С минуту мы оставались на месте, потом возница щелкнул кнутом, и наш кэб тоже загрохотал по улице.
Выпутавшись из бедлама толпы и экипажей, мы набрали скорость. На подъезде к повороту на Лондон-бридж Элиот наклонился вперед. Лицо его насторожилось, тело напряглось. Но кэб перед нами не свернул, продолжал грохотать по северному берегу Темзы. Элиот с недовольным видом сед обратно на место.
- Мои расчеты не оправдались, - сообщил он. - Нас обнаружили, любезный Стокер! Я был уверен, что наш раджа поедет в Ротерхит, к таинственному Полидори. Однако мы проехали последний мост через Темзу, а так и не свернули на юг. Дурак я, безнадежный дурак...
- Вы хотите прервать преследование? - уточнил я.
Элиот раздраженно пожал плечами и, махнув рукой, принялся вглядываться сквозь легкий туман в предмет нашего преследования. Кэб с раджой рисовался лишь тусклым силуэтом, но сейчас он замедлил ход, ибо мы уже выехали из Сити и въезжали в Ист-Энд, а дорога под колесами кэба стала заметно ухабистее. улицы тоже сузились, и туман вился белыми клочьями над скользкими камнями мостовой. Любой свет от уличного фонаря или из окон бара сочился еле-еле, ничего не освещая вокруг. Вскоре из виду исчезли даже фонари; виднелись лишь заколоченные досками витрины лавок и двери домов между кучами мусора, а если попадались прохожие, то лица у них были как у грешников в аду - бледные, с мертвенным взглядом. Время от времени они пронзительно кричали что-то нам вслед или зловеще хохотали. Мне стало не по себе, но с Элиота, который не спускал глаз с кэба впереди, спало разочарование, и к нему вернулась прежняя бодрость.