Сначала он гортанно окликнул девушку, похожую на ушастого мальчишку, а когда она обернулась, закивал и стал подманивать ее пальцем. Ольга осторожно приблизилась, не сводя глаз с бледного и строгого молодого лица — голубоглазого, с раздвоенным подбородком, таким, кажется, знакомым…
«Сергей!» — хотелось закричать ей, вдруг побледневшей, охваченной слабостью, близкой к обмороку. Но офицер, видя волнение девушки, приставил палец ко рту, призывая к молчанию, затем выхватил из новенькой кобуры револьвер и, нахмурясь, ткнул им в спину и раз, и другой: дескать, ступай, ступай вперед!
Ольга пошла, тяжело переставляя ноги, веря и не веря, что ее конвоирует Сергей Моторин в немецкой форме.
«Только почему он в этой форме? — недоумевала она. — Неужели же продался?.. Но как же это нелепо, дико! Разве ж я могла бы полюбить человека, способного изменить родине?.. Да и он ли это, на самом деле? Не обозналась ли я?» — спрашивала она себя, стараясь быть хладнокровно-рассудительной, хотя уже затылком, сведенными лопатками — всем, всем своим существом ощущала знакомую и жуткую близость к тому, кто шел позади.
Вскоре офицер и конвоируемая девушка свернули с Ломоносовской улицы в проулок и пошли мимо тяжелых гаубиц зеленовато-бурого цвета, среди запыленных артиллеристов, которые мохнатыми кистями выводили на толстых стволах и щитах темные и белесоватые разводы, дабы замаскировать орудия уже под пепельно-мертвенный цвет городских руин.
«Однако ж куда он меня ведет? — беспокоилась Ольга. — Уж не на допрос ли?.. Неужели он, если только сам стал предателем, и меня сейчас предаст?..»
Между тем офицер подвел Ольгу к дымящейся походной кухне, что-то сказал маленькому, верткому, с бегающими глазками, повару в белой парусиновой пилотке и сейчас же быстро, без оглядки, отошел.
«Как странно! — подумала Ольга. — Почему он так ничего и не сказал мне за всю дорогу? Или он просто не узнал меня, обезображенную?..»
Повар вручил девушке столовый нож и выбритым розовым подбородком указал на мешок с картошкой: дескать, принимайся за чистку!.. И Ольга, вздохнув, покорилась. Тонкая кожурка длинной ленточкой потянулась из-под ее ловких пальцев. «Гут, гут!» — лопотал довольный повар и поощряюще похлопывал свою помощницу по плечам, по спине. А Ольга при мысли, что она сама теперь, пожалуй, мало чем отличается от рыжеволосого паренька-сапожника, которого обозвала холуем, все больше сутулилась после этих хлопков. Но что же делать? Видимо, и ей тоже приходилось приспосабливаться к условиям вторгшейся чужеродной жизни, все перетерпеть ради осуществления скрытой цели: перейти к своим через линию фронта!
Прошел час, другой, а картошка в мешке, казалось, не убывала. Вот уже и солнце, задымленное, безлучистое, повисло над самой головой, но работе и конца не предвиделось. Ольга стала ощущать ноющую ломоту в суставах пальцев; кроме того, обострялось чувство голода, особенно когда лицо вдруг обдавало вкусным кухонным дымком. Однако и с болью в пальцах, и с голодом еще можно было смириться. Гадки, невыносимы были нарочитые прикосновения повара — липкие, какие-то сальные. Он уже не ограничивался поощряющими хлопками — его маленькие розовые руки в колких белесоватых поросячьих волосках блудливо оглаживали спину, коленки Ольги. Того и гляди, этот охальник в парусиновой поварской пилотке полезет целоваться!..
Ольга решила, что надо удирать подобру-поздорову. На счастье, подъехала подвода с мясной тушей, и повар отлучился. Ольга сейчас же поднялась и, не оглядываясь, потихоньку, чтобы ничье внимание не привлечь, отошла в сторону, за угол разбитого дома. Лишь тут она осмотрелась…
Неподалеку стоял знакомый рыжий парнишка с Ломоносовской улицы, — тот самый, который по-холуйски чистил сапоги немецким офицерам. Он зазывно подмигивал Ольге, даже рукой махнул; а едва она подошла, быстро шепнул:
— Иди за мной!.. Без разговорчиков…
Они шли безлюдными пустырями, перелезали через стальные балки, свитые штопорами, не раз запутывались ногами в телеграфных проводах, укрывались за обломками стен, готовых рухнуть, кажется, от одного дыхания, и прислушивались: не звякнет ли камень позади под чьими-нибудь ногами?.. Наконец оба уселись в широкой округлой яме, напоминающей лунный кратер. Но и тут парнишка ни слова не сказал, лишь взглянул из-под рыжей челки смеющимися, бесстрашными глазами, и Ольга тоже ему улыбнулась…