В октябре прибавилось еще немало забот-хлопот, но даже и они, бесчисленные, налетающие внезапно, не смогли отучить Алексея Жаркова от давнего пристрастия к дневниковым записям. Дневник являлся для него верным средством разрядить душевную напряженность и, кроме того, поводом побыть минуту, другую наедине с собой, когда уже можно было отдохнуть и физически.
2 октября
Пришло постановление Государственного Комитета Обороны. Я назначен членом Военного совета Сталинградского фронта. Круг моих новых обязанностей: наведение порядка в тыловом хозяйстве фронта, содействие инженерным частям в строительстве оборонных рубежей и, само собой, наблюдение за бесперебойной работой волжских переправ. Но вот уж воистину: живи не так, как хочется, а как жизнь велит! Сверх «положенного» поручено мне Военным советом фронта провести дополнительную мобилизацию 11 000 военнообязанных, высвобожденных с предприятий, главным образом рабочих с Красноармейской судоверфи.
3 октября
Смутно представлял работу службы тыла. Пришлось приналечь на литературу. Книга французского военного теоретика и экономиста Вобана — целое откровение. Примечательно его саркастическое восклицание: «Военное искусство, о! Это чудное чудо и дивное диво! Но не начинай войны, если ты не умеешь питаться».
Между тем питается наш фронт скудно. Был разговор с замначальника тыла, генерал-майором Поппелем. Он: «Продукты питания на исходе. Подвоза нет. Командующий требует принятия срочных мер». Я: «Единственный выход — это взять продовольствие за счет фронтовых нарядов из ресурсов области».
Пошел на риск — отправил шифровку в Камышин, где запасы продовольствия.
5 октября
Совхозный лесок — беспокойное пристанище. Сегодня опять бомбежка. Взрывные волны срывают листву с деревьев не хуже ветра-листодера. Есть человеческие жертвы. И это немудрено! В лесу размещены многие войсковые тыловые органы и резервные боевые части. Тут же по соседству — гвардейский минометный дивизион. Сделают «катюши» несколько залпов по врагу и укатят на новые позиции, а мы изволь принимать на себя бомбовые удары!
Не пора ли нам, оперативникам, поукромнее подыскать пристанище, без этакого многолюдства?..
6 октября
Враг полностью овладел Мамаевым курганом.
Трудно быть оптимистом в такое время. Будущие историки, конечно, сумеют ответить на вопрос: как же это случилось, что немцы прошли тысячи километров по советской земле и нам пришлось защищать Родину на берегах Волги? Сейчас я знаю только одно: проиграть Сталинградское сражение мы не можем. В советских солдат прочно вселился суворовский дух; они научились воевать не числом, а уменьем.
Только что узнал от начальника политуправления фронта: горстка храбрецов во главе с сержантом Павловым вот уже неделю обороняет жилой дом на площади 9 Января.
8 октября
На новой «эмке», с Овсянкиным, ездили в Палассовку, на кумысолечебницу.
Жену застал в полутемном бараке. Марина вела урок географии. Вид у нее нехороший: с лица осунулась, вся похудела. Теперь похожа она на большеглазых, с тонкой шейкой, подростков — на своих же полуголодных учеников.
На прощание — горькие слезы, сквозь них — улыбка: «Ты, Лешенька, совсем разучился целовать».
11 октября
Один день, а сколько событий!
Сибирские полки 308-й стрелковой дивизии полковника Л. Н. Гуртьева полностью переправились через Волгу и к ночи заняли оборону на заводе «Баррикады».
Весь день кровопролитные бои в северной части города. Разведка донесла: сюда переброшены из Западной Европы одна танковая и две пехотных дивизии противника. Видимо, Гитлеру неймется поскорей захватить Тракторный.
В заволжском лесу вручал ордена и медали речникам. Повидал отца, услышал от него добрую весточку: Прохор вырвался из окружения и сейчас находится на Зайцевском острове, в кругу своей семьи. А об Ольге по-прежнему никаких вестей.
Вечером из совхозной лесной усадьбы перебрались в «глухомань» — на берег безымянной речушки. Жить будем в блиндажах-землянках, питаться в собственной столовой, мыться в собственной бане.
2 октября
Летят и летят гуси над Ахтубой! Только не все они достигнут теплых гнездовий. Многие бойцы стреляют по ним. Выругаешься в сердцах: «Вы лучше бы по фашистским самолетам били так активно!» Потом остынешь — начнешь объяснять горе-охотникам, что они из своего нарезного оружия лишь подранивают дичь, на смерть не обрекают в непролазных зарослях поймы.