На все вопросы генерал Труфанов отвечал уверенно-звучным голосом; чувствовалось, подготовка к наступлению в армии велась без малейших изъянов. Однако Жарков продолжал придирчивые расспросы:
— Вот вы, Николай Иванович, добром помянули свою разведку. Прошу доложить о ней поподробнее.
— Можно и поподробнее, Алексей Савельевич… В результате разведывательных действий мы выяснили начертание переднего края румын, их минные поля, огневые точки, инженерное оборудование. А так как в разведке участвовали и танки, то удалось довольно-таки глубоко прощупать всю систему вражеской противотанковой обороны. И вот что оказалось! Оборона противника не сплошная. Она состоит из узлов сопротивления, образующих одну оборонительную линию глубиной не более четырех-пяти километров. Тут-то и располагаются основные силы врага. Что же касается крупных оперативных и тактических резервов, то, как удалось уточнить, противник не имеет их на нашем направлении. И поэтому…
— Поэтому, — подхватил Жарков, — если уж главная масса вражеских войск располагается линейно и в одной неглубокой полосе, вы намерены разгромить их быстрым и мощным ударом в тактической зоне обороны!
— Именно так, Алексей Савельевич. Причем этот разгром должен произойти прежде, чем противник сумеет высвободить силы для противодействия с других участков фронта.
Сквозь толстый накатник блиндажа просачивалась автоматно-пулеметная стрекотня, то затухающая, то вновь разгорающаяся, а в общем, обычная в период фронтового «затишья».
— Теперь у меня к вам, Николай Иванович, деликатный вопрос. — Жарков почесал крючковатым указательным пальцем седой висок. — Как вам известно, генерал-майор Вольский, незадолго до утверждения Ставкой плана предстоящего контрнаступления, написал товарищу Сталину весьма энергичное письмо, в коем утверждал, что запланированная операция не может рассчитывать на какой-либо успех и безусловно обречена на провал, со всеми вытекающими отсюда последствиями… Письмо это, впрочем, было воспринято как частное мнение Вольского, у которого, видать, нервы сдали после сильного переутомления. А каково нынешнее самочувствие командира Четвертого механизированного корпуса?
Труфанов, прямо взглянув в глаза Жаркову, ответил обычным своим уверенно-звучным голосом:
— Душевный кризис у Вольского миновал. Он заявил, что поставленную задачу его корпус выполнит с честью. Кстати, только что, перед вашим приездом, Вольский радировал: «Корпус начал марш в исходный район Трудолюбие, Снягердык, Хомичев».
— Что ж, нужные слова Василий Тимофеевич Вольский произнес. Теперь будем ждать от него не менее нужных дел.
В это время позвонили по ВЧ. Труфанов взял трубку с привычно-деловым спокойствием, но тотчас же его пальцы побелели от судорожного напряжения, а набрякшие веки наглухо притиснули молодые яркие глаза. Жарков поневоле встревожился:
— Что произошло, Николай Иванович?
Труфанов положил на место запотевшую трубку — и вдруг глаза его вспыхнули.
— Свершилось! — выкрикнул он. — Звонил Еременко. Он сообщает, что войска Юго-Западного фронта прорвали оборону противника и на отдельных направлениях продвинулись до тридцати пяти километров. Теперь дело — за нами!
Приютна, весела землянка, обшитая свежими ольховыми досками, наполненная зыбуче-мягким, убаюкивающим теплом раскаленной железной печурки, быстрыми отсветами огня, рассыпчато-звонким потреском поленьев, да к тому же озвученная богатырским, с раскатцем, храпом досмерти усталого Овсянкина! Покоен топчан, мягка пуховая подушка, в которой плавно тонет тяжелая голова! А все же не спится Алексею Жаркову, как не спится сейчас, перед решающим боем, и каждому солдату, офицеру, генералу. Все тело пронизано тревожной напряженностью ожидания; нет покоя и от настойчивых, быстрых, как отсветы огня, мыслей.
«Что-то сулит нам грядущий день?.. Вся операция, кажется, продумана до мельчайших деталей, но разве ж не может произойти что-то непредвиденное, случайное? Ведь враг опытен, коварен. Хмель былых побед еще туманит его голову. Немецкий солдат отлично знает свое дело, он упорен, самоуверен и дисциплинирован. Все офицеры вермахта обучены современным способам организации как наступательных, так и оборонительных действий. Командно-штабные инстанции вермахта широко используют радиосредства для управления войсками, и тут нам, конечно, есть чему поучиться. Гитлеровские генералы добились почти совершенного взаимодействия всех родов войск, особенно танков и авиации…»