— Кто таков? — спросили эти глаза, кажется, прежде голоса — хрипловатого и резкого.
— Ну, Жарков, — ответил Прохор с настороженной прищуркой. — А кто сами-то будете?
— Младший лейтенант Коротеев, командир штурмовой группы.
— Где же ваша группа?
— Там, в насадке.
— Понятно, — кивнул Прохор. — Мера предосторожности.
— Штурмовым группам без этого нельзя, — строго заметил младший лейтенант Коротеев. — К штурму надо готовиться тщательно. Значит, изучай объект атаки заранее и разрабатывай план операции детально. Такая наша установка.
— Подходящая установка! — одобрил Прохор, сам любивший, по старой бригадирской привычке, неторопливость и обстоятельность во всяком новом деле. — А сейчас разрешите, товарищ младший лейтенант, показать вам, где огневые точки противника, в каких местах плотнее он окопался.
Прохор стал подводить Коротеева к амбразурам и объяснять местоположение фашистов вокруг печи № 12; но устные объяснения явно не удовлетворили командира штурмовой группы, он сказал:
— Вы, боец Жарков, спускайтесь в насадку и отдыхайте. А я тут, знаете, понаблюдаю часок-другой, пока не засеку огневую точку врага.
— Слушаюсь, товарищ младший лейтенант, — отозвался Прохор. — Только есть у меня к вам одна просьба.
— Выкладывайте ее, да побыстрее!
— Поскольку я солдат в некотором роде беспризорный и к рабочему отряду прибился на время, то возьмите меня в штурмовую группу.
— Хорошо, я подумаю, товарищ Жарков. А сейчас идите и подкрепитесь… Да скажите, чтоб вам рану на руке спиртом обмыли и перевязку сделали.
— Слушаюсь, товарищ командир. Однако не откажите еще в одной просьбе.
— Ну что там еще?
— Дозвольте мне ту распроклятую рану изнутри обмыть… Так сказать, через горло.
— Разрешаю, боец Жарков. А вообще-то думаю, что вы на большее можете рассчитывать. К примеру, на боевой орден.
— Нет, вы уж сначала дайте принять шкалик заместо лекарства. Потому как я без него и до ордена могу не дожить.
Коротеев рассмеялся и поощряюще подтолкнул Прохора к отверстию насадки, откуда уже сквозило не только печным, но и человеческим теплом.
Прохор не мог в точности определить, сколько скопилось в просторной насадке бойцов — около десятка или поболе того, потому что сразу же, как только он сполз вниз, по глазам хлестнул напористый свет карманного фонаря.
— Да будет вам! — добродушно проворчал Прохор, заслоняясь выставленным локтем здоровой правой руки. — Лучше бы вы, братцы, хлебом-солью приветили разнесчастного окруженца-блокадника, а также, согласно приказу вашего командира, проспиртовали меня малость изнутри… для скорейшего заживления раны.
Фонарик дрогнул и уже твердо уставился своим лучистым зрачком на зеленую флягу, которую медленно, не без торжественной почтительности протягивали чьи-то белым-белые, молодые и, казалось, вовсе не солдатские руки. Однако Прохор без всяких церемоний подхватил ее, пригубил.
— Сразу всю не глуши натощак: ослабнешь, — степенно посоветовал чей-то надтреснутый и жужжащий подобно ветру в щели басовитый голос из самого дальнего угла насадки, и сейчас же оттуда на свет выставился кусок шпига, наколотый на острие кинжала: дескать, вот тебе и закуска!
Так как левая раненая рука плохо слушалась, а правая любовно сжимала флягу, Прохор прямо зубами снял с кинжального острия лоснящийся шпиг и принялся обсасывать его. Но тут вдруг все расщедрились: кто протягивал хлебный ломоть, кто луковицу, кто плитку шоколада… И пришлось Прохору, чтобы только не обидеть добрых людей, прилежно, до ломоты в скулах, жевать все подряд и лишь изредка, да и то с виновато-совестливым видом, отхлебывать из фляги-душеспасительницы хотя и разбавленный изрядно, а все-таки еще отменно забористый и сокрушительный, особенно для ослабевшего тела, солдатский спирт.
Наконец насытился он, захмелел — и молвил:
— Будет, братцы! Враз я отъелся за целую неделю, не то и за две… Благодарствую за хлеб-соль!
Тут взвился молодой тенорок, рассыпался трелью в душной насадке:
— Да неужто ты, дядя, две недели один супротив фашистов сражался?
— Может, и две, — с трудом шевельнул Прохор отяжелевшим языком. — Уж и не упомню, сколько дней прошло… Все-то они, как сажа, на один похожи.