— Да ты рассказал бы, дядя, как геройствовал! — не умолкал и, казалось, все выше взвивался молодой тенорок.
— Какое же тут геройство? Ведь я свою кровную двенадцатую печь защищал!.. А вот лучше-ка вы, братцы, растолкуйте, что это за диво — штурмовая группа. Потому что имею я думку с вами заодно действовать, если, конечно, примете в свое братство.
— Да неужто не примем? — звенел-вызванивал в ушах тенорок. — За милую душу примем героя! И нашей новой тактике обучим!
— В чем же ее смысл?
— Да в том, что врывайся в дом вдвоем — ты да граната. И оба, слышь, будьте одеты налегке — ты без вещевого мешка, граната — без рубашки. А врывайся так: граната впереди, ты — за ней.
— Ну, а как насчет автомата?
— Автомат при тебе, на шее! Ворвался в комнату — в каждый угол гранату, а мало — автоматную очередь, и вперед. Другая комната — снова кидай гранату, снова прочесывай автоматом! Помни: бой внутри дома бешеный. Не медли! Не оглядывайся на товарищей и действуй самостоятельно. Будь готов ко всяким неожиданностям. К тому, что враг может контратаковать. Тогда — не теряйся! Ведь ты уже захватил инициативу. Действуй еще злее гранатой, автоматом, ножом, а коли под рукой саперная лопата — руби ею заместо топора.
Кто-то из солдат рассмеялся:
— Ловко строчит наш Иголкин! Он одними словами не хуже пуль пригвоздит немцев!
А надтреснутый голос, похожий на ветровой жужжащий гул в щели, укорил:
— Нет в тебе, Иголкин, разумения, что человек в окружении сидел, и надобно ему с обороны перестраиваться на атаку. Значит, ты не стрекочи, ровно пулемет, и все толком-ладом расскажи насчет штурмовой группы. Потому что какое у нее наиглавнейшее назначение? Идти на стык с противником, навязывать ему ближний бой, вышибать его из подвалов и проломов — да так, чтобы он, проклятый, и охнуть не успел. А для этого — падай ему на голову как снег, просачивайся в его опорные пункты как вода. Наноси удары с фронта, с тыла, с флангов — откуда сподручнее. Ну, а если стена глухая, толстенная — не паникуй, только малость отползи, притаись да жди-выжидай, когда подойдет на помощь группа закрепления. Уж она-то не даст маху! У нее оружие пробивное, самое подходящее: ломы, кирки, пулеметы ручные и станковые, ружья противотанковые, минометы, а надо — так и пушчонка найдется. А пушчонка не поможет — саперы поведут подземно-минную атаку, и, глянь, стены как не бывало.
Прохор старался слушать ученически-прилежно, но зевота раздирала его рот, а глаза отчаянно слипались. И скоро уже его мощный храп заглушил и близкий дружеский голос, и отдаленную перебранку пулеметов…
Прохор Жарков спал всего в каких-то тридцати — сорока метрах от немцев. Он спал прямо посреди горящего и содрогавшегося Сталинграда, этот простой русский солдат, и как бы свидетельствовал своим дерзким сном: самые тяжкие испытания уже остались позади!
Теперь не только на словах, а и на деле познавал Прохор Жарков быстрые, как удар ножа, действия штурмовой группы. По душе ему, недавно еще сидевшему в окружении, были эти лихие броски на врага, который забился в печные насадки, в канализационные колодцы, в трубопроводы, в нагромождения металлических конструкций, в каждую воронку…
Обычно, при дымовой завесе, Прохор незримо, неслышно подкрадывался к вражеским укреплениям, чтобы кинуть гранату беспромашно, а уж затем с гиканьем, со свистом накинуться на ошеломленных фашистов. Если же сблизиться вплотную не удавалось, он выжидал подхода группы закрепления, с ее тяжелым оружием, и совместно с товарищами сокрушал очаги сопротивления.
Всё же эти внезапные налеты малыми силами, несмотря на их повсеместный успех, вызывали нарастающий отпор фашистов. Это озадачивало Прохора: ведь армия Паулюса очутилась в невылазном котле, дни ее сочтены! А между тем гитлеровцы сражались с фанатичным ожесточением и добровольно в плен не сдавались. К сдаче их принуждали только силком, взяв за горло или выковырнув штыком из пустой изложницы, куда они, как улитки в раковину, прятались во время обстрела. Но именно те пленные и раскрыли на допросах секрет столь ожесточенного сопротивления. Оказалось, все арийские вояки уповали на деблокировку силами танковых войск Манштейна; кроме того, сам фюрер поклялся, что доблестная 6-я армия, благодаря созданному воздушному мосту, ни в чем не будет нуждаться.
Но сила уже ломила силу. Как только в мартеновский цех удалось просочиться еще нескольким штурмовым группам 45-й стрелковой дивизии имени Щорса, фашисты не выдержали натиска и вразброд отошли к двум хорошо укрепленным опорным пунктам — к зданию заводоуправления и к центральной лаборатории. Это была, пожалуй, первая победа атакующей 62-й армии, трудная победа, ибо теперь, во время наступления трех фронтов, армия Чуйкова не могла рассчитывать на пополнение людьми и техникой из резервов Ставки: она выискивала и находила резервы в своих тылах за Волгой и на волжских островах напротив города, в так называемом «Полевом укрепленном районе».