И, повернувшись к доске, она приписала очередную часть к и без того уже длинному уравнению.
— Зойка, — склонилась к самому моему уху Агата. — Приди хоть ненадолго в себя. Иначе скоро это плохо кончится.
— Ах, Агата, — едва слышным шепотом отозвалась я. — По-моему, и так все очень плохо.
— Да почему плохо, — заспорила она. — Ты, между прочим, сегодня, считай, на халяву телефон его заполучила. И даже не засветилась.
В этом она, конечно, была права. С телефоном вышло очень удачно. Однако если бы мы с Агатой тайно добыли его вчера, то я оказалась бы единственной в классе, у кого он есть. А теперь Артуру может позвонить кто хочет. Любая из наших девчонок хоть сегодня начнет набирать его номер и молчать. Но, с другой стороны, это даже хорошо. Поди догадайся, кто в трубку дышит.
Расценив мое молчание по-своему, Агата ободряюще прошептала:
— Ну вот. Сама поняла, как тебе сегодня повезло.
— Ничего я не поняла, — отозвалась я. — Может, это совсем не везение, а наоборот.
— Ну, Зойка, ты меня уже утомлять начинаешь, — покачала головой Агата.
— Адаскина, ну что это такое? — снова вмешалась Предводительница. — Теперь ты разговариваешь с Дольниковой!
— А Адаскина вообще у нас не может молчать! — выкрикнул Сидоров. — У нее язык без костей!
Класс грохнул. Я со страхом посмотрела на Потемкина. Он не смеялся. Даже улыбки на его лице не было. Значит, он ничего веселого в этом не видит. Ну, Сидоров, погоди. Ты у меня попляшешь. Тоже мне остряк-самоучка. На себя посмотри. Это еще вопрос, у кого язык без костей!
— Адаскина! Ну-ка, выйди к доске и повтори, что я сейчас объясняла! — жестко распорядилась наша классная.
Только этого не хватало. У меня в голове моментально включился компьютер и выдал данные: «четыре», «три», «четыре». Мои отметки по алгебре за эту четверть. Ничего, но не более. Только двойки к этому не хватает. Тогда получить в четверти «четыре» нереально. Если у меня будет трояк, то и годовая получится «тройка». А это уже совсем никуда. Потому что по четвертям у меня тоже «четыре», «три», «четыре». Вот такая у меня по алгебре арифметика получается. Я как раз собиралась быть начеку, чтобы четверку вытянуть. Но тут появился Артур, и моя бдительность притупилась. А виноват, конечно, Сидоров. Ладно, с ним потом разберусь. Сейчас в первую очередь следует о себе подумать. И я кротким голосом произнесла:
— Ой, Мария Владимировна, я до конца не разобралась. Можно я еще немного послушаю? А потом уж вызывайте.
— С Дольниковой надо меньше разговаривать, — нахмурилась Предводительница.
Ну почему всегда я виновата? Ведь это как раз Дольникова со мной начала трепаться. Но не могу же я сейчас об этом сказать. А у Агаты, между прочим, с оценками по алгебре все в порядке. Хорошо еще Предводительница сейчас меня вызывала к доске не всерьез, а так, из воспитательных соображений.
— Садись, Адаскина, — смилостивилась она. — И учти: еще одно слово, и действительно пойдешь объяснять сама.
Я села. Агата быстренько написала мне записку: «А между прочим, он над тобой не смеялся. А когда Предводительница тебя подняла, он на тебя смотрел. И не просто так, а внимательно».
Прочтя, я задумалась: внимательно — это хорошо или плохо? И вообще, почему он на меня смотрел? То ли просто потому, что все смотрели? Ведь Предводительница меня подняла, а во время урока — это уже событие и даже развлечение. И вообще, каждый в душе радуется, что не с ним такое случилось. Я и сама радуюсь, когда не меня поднимают. Но Артур мог смотреть и совсем по другой причине. Надеюсь, что именно так и было. Ведь не случайно он не стал смеяться дурацкой шуточке Сидорова. Молодец, Агата! На сей раз заметила самое главное.
Рядом с прежней запиской лежала новая: «А ты говоришь: неудачный день!» Я в целях предосторожности кинула преданный взгляд на доску. Предводительница с таким упоением демонстрировала, как надо решить пример, что у нее даже мел крошился. Я сделала глубокомысленное лицо и склонилась над тетрадью. Пусть думает, будто я записываю ее уравнение, хотя, сами понимаете, меня сейчас занимало решение совсем других задач.
Уравнение, вышедшее из-под моего пера, выглядело так: «Уже не говорю. А ты точно уверена, что он на меня смотрел?»
И, пожирая преданными глазами Предводительницу, я незаметно подвинула листок Агате. Ответ ее был краток и определен: «Абсолютно». Однако мне требовалось знать больше. И, дождавшись, пока на доске появится новый пример, я отправила подруге новое послание: «А другие на меня тоже тогда смотрели?»