– Вот расходился… Сегодня он злее, чем обычно. Ишь как психует… – комментирует поведение Хусейна беременная.
Хозяин что-то говорит Пятимат, и она заливается слезами. Он кричит и кричит без умолку, потом хлопает дверью и уходит со двора.
Бросаюсь в комнату хозяйки и на мгновение застываю в растерянности: Пятимат катается на полу, рвёт на себе волосы и исступленно рыдает… Дети тоже вопят… Заметив меня, чеченка переходит на русский, но все равно трудно понять её речь.
– Не могу так жить… Не хочу так жить… Почему? Почему? Родила сына… Иди сюда, Хасболат… Какой красивый мальчик! Чем ему не угодила? Не хочу жить…
Пятимат, страшная, безумная, ползёт к порогу – девочки, рыдая, цепляются за её платье и пробуют удержать мать… Трещит ткань, и я тоже помогаю детям, а в дверях стоит заплаканная Наташа и кричит:
– Вы хотите, чтоб я здесь родила?
Пятимат, по-детски всхлипывая, говорит:
– Хусейн купил новую жену… Сказал, чтоб выгнала вас… Пока будет с ней в городе… Не хочу её видеть – лучше умереть… Бедная я, бедная… В войну нас выгнали из домов, как скот, согнали в отары, погрузили в товарные вагоны и повезли на север… От холода, голода, бездомья умерли все мои родные… Выросла в детдоме… За что всё это? Лучше б умерла ещё тогда…
– Что ты мелешь? – возмущаюсь я. – О детях подумай! Что с ними будет без тебя?
– Бороться надо! – поддерживает меня Наташа. – Ты живёшь не в первобытном строе, а в советской стране – многоженство у нас запрещено…
– Нельзя…- стонет чеченка. – У нас другие законы. Пожалуюсь – меня проклянут все… Надо смириться, принять новую жену, но внутри у меня всё горит… Это вы, русские, меня испортили… Не жила бы так долго среди вас – не страдала бы…
На Пятимат больно смотреть: её лицо, и без того смуглое, почернело, глаза запали, в них поселились тоска.
Тридцать первое августа. Вечер. Читала методическую литературу и от скуки уснула. Просыпаюсь: напротив, на кровати, сидит красавица, держит косу и, целуя её, грустно говорит:
– Бедная моя мамочка… Попала в аварию… Травма черепа…
Волосы обрезали… Лежит в больнице без памяти… Не знаю, смогу ли работать…
В её голосе звенит боль – в карих глазищах сверкают слёзы.
– Я бы тебе, подруга, помогла, да сама скоро в роддом попаду… – сочувствует Марине Наташа.
– Спасай маму – буду тебя замещать… – неожиданно для себя самой обещаю я.
– К вам, девушки, можно зайти? – спрашивают Рамзан и Джахар.
– О, да тут все в сборе! – радостно восклицает завуч, обращаясь к
Марине. – А я тут голову ломаю над тем, кого бы послать в твой класс…
Девушка вновь повторяет историю об аварии, о тяжёлом состоянии матери.
– Найдешь замену – можешь ехать домой… – сочувствует Марине
Рамзан. Джахар тоже поддерживает решение друга.
– Верочка уже согласилась…
– Не знаю, как она потянет всё… – бурчит завуч. – Мы ведь пришли просить ее, чтобы она подхватила часы Али. Он болен…
– Да знаем о его болезнях, – ехидно смеётся Наташа. -
Хронические… Наверное, опять девицы сняли отель в Пятигорске или
Нальчике… Опять его взяли в плен…
Но ни завуч, ни директор не реагируют на её слова.
– О, у вас так приятно пахнет едой! – напрашивается на ужин Рамзан.
– Плохо, что в ауле нет столовой. Готовить не умеем, да и некогда
– поэтому и болезни… – жалуется Джахар. – За несколько лет посадил желудок… Была операция… Нужна диета… А какая тут диета?
– А ты женись на мне, – шутит Наташа.
– Ты тоже на консервах живёшь…
Я понимаю, что пора накрывать на стол. Утром сварила плов, осталась ещё икра, Марина тоже кое-что привезла.
– Надеюсь, тут нет свинины? – спрашивает Джахар.
– Нет… – быстро отвечает Марина и начинает хвалить мои кулинарные способности. Кажется, она забыла о своей беде и уже кокетничает с мужчинами.
– А что бы вы сделали, если бы вас всё же накормили свининой? – с любопытством спрашиваю я.
– Не знаю, как Рамзан, а я бы этого человека убил, – жёстко отвечает Джахар. – Но слышу свинину за километры: меня не обманешь…
– Да, этот убьет… Вот так и умереть недолго… – содрогаюсь я.
Вспоминаю, как мой отец так же говорил о баранине, и думаю о том, что люди искусственно создали барьеры, чтобы разделить друг друга на враждебные группы. Один мой вопрос – и между нами уже пропасть.
Пропало желание откровенничать, и я уже с нетерпением жду ухода гостей: надо готовиться к школе, а времени остается так мало.
Наконец, мужчины поднимаются из-за стола.
– Верочка, проводи нас, – просит Рамзан.
– Не хочу, – думаю я, со страхом глядя на огромные ручищи завуча.
– К такому медведю в лапы попадешь – считай, пропала…
Отказать прямо тоже боюсь: все же мое начальство. Поэтому отделываюсь шуткой:
– Я мужик, казак. У меня две жены… Вот одна из них вас и проводит…
Марина провожает гостей, а я быстро убираю со стола, чтобы быстрее броситься в постель и остаться наедине с собой: завтра первое сентября, мой первый урок, а я до сих пор не нашла тех нужных слов, которые запомнятся детям на всю жизнь. Не могу никак сосредоточиться: Марина и Наташа весело хохочут, вспоминая ужин.
Засыпаю, так и не решив, о чём буду говорить завтра.
Первого сентября будильник звенит только для меня. Не выспалась, и так хочется еще поваляться в постели, но понимаю, что надо вставать: школа зовёт… Долго сижу перед зеркалом, то разбрасываю кудри по плечам, то вновь закалываю их в причёску: так хочется понравиться детям.
Иду по пыльной улице осторожно, стараясь не измазать лакированные туфли. На меня с любопытством глядят ребята и кричат:
– Учительша, здрастуй!
– Ну что за ноги, что за жопа! – оценивает мои достоинства кто-то сзади.
– Отстаньте: она моя…
Оглядываюсь: за мной следуют парни. Один из них, высокий и худой, подходит ко мне и говорит:
– Ты откуда, красотка?
– Из Краснодара… – машинально отвечаю я и сразу же понимаю, что зря ответила на вопрос, что потом от юноши не отвяжусь. Забыв о своих лакированных туфлях, теперь уже не иду, а бегу в школу.
Врываюсь в учительскую и не могу отдышаться.
– Наверное, Казбек пристал? Это горячий юнец: будь с ним осторожна. Такое, говорят, вытворял в школе… – понимающе улыбается
Оксана, учительница начальных классов, симпатичная украиночка. -
Если будет доставать, пожалуйся Рамзану: только его он и слушает…
– Здравствуй, Вера Фёдоровна! Иди за мной: познакомлю с твоим классом… – перебивает Оксану завуч.
Чувствую, что буду в школе под пристальным вниманием Рамзана: что-то он проявляет ко мне особый интерес.
Заходим в кабинет: пятиклассники стоят как оловянные солдатики.
– Работать будет легко: Елена Николаевна в начальной школе их вымуштровала хорошо… – шепчет мне завуч.
Он что-то говорит детям по-чеченски, потом переходит на русский.
– Знакомьтесь: Вера Фёдоровна – ваш классный руководитель.
Слушайтесь её.
Я рассказываю о себе, потом называю детей по списку, но вскоре понимаю, что зря потратила время: всё равно не запомнила ни одной фамилии, ни одного лица… Один мальчик, Ахьят, хочет выйти, отпускаю его и продолжаю вести урок. Через несколько минут входит ученик и протягивает мне записку. Читаю: "Я тибья лублу ти будиш майей жиной Казбек "