– Будет у вас. Что-нибудь ещё?
– Больше ничего. Хорошего дня.
– Не думаю, что у меня когда-либо ещё будет хороший день, – сухо ответил он. – Большинство моих товарищей мертвы, а город, который я помог основать, исчез. – Он взглянул им в лицо. – Вы считаете, как и многие, что Господь разрушил его за то, что он стал «Городом греха»?
Селесте Эредия, уже поднявшаяся с намерением уйти, уверенно покачала головой.
– Грех живёт не в городах, а в сердцах людей, и если бы это было так, Господу пришлось бы уничтожить больше половины человечества. Добрый день!
Уже на улице девушка осторожно раскрыла огромный зонтик, защищавший её от неистового тропического солнца, и, не оборачиваясь к отцу, широко указала рукой вокруг.
– Землетрясение оставило десятки моряков без кораблей и рабочих без работы. Проявив щедрость, мы не испытаем трудностей с поиском помощи. А чего у нас в избытке – так это денег.
Дублон в день и процент от прибыли были, безусловно, более чем привлекательной зарплатой для несчастных, которых разрушительное землетрясение оставило в полной нищете. Поэтому три дня спустя Селеста Эредия и её отец уже располагали более чем полусотней жаждущих людей, которые с нетерпением ждали, когда обеспокоенный полковник Бьюкенан даст окончательное одобрение, чтобы можно было приступить к спасению предполагаемых сокровищ "Жакаре".
Поскольку, как и следовало ожидать, не нашлось никого, кто бы точно знал, какой из двух десятков полузатонувших кораблей, разбросанных по широкой бухте, мог быть когда-то грозным "шебеком" знаменитого капитана Жакаре Джека, скрупулёзный Бьюкенан согласился подписать документ, удостоверяющий, что три четверти всего, что будет найдено в трюмах, перейдут в собственность Селесты. Поэтому всего два часа спустя начались спасательные работы.
Толстые канаты были протянуты с берега к – для отца и дочери – легко узнаваемому форштевню любимого корабля, и, заплатив астрономическую арендную плату их владельцам, удалось привлечь большую часть лошадей, мулов и быков, которые выжили после катастрофы, и заставить их тянуть тросы, чтобы приблизить то, что осталось от потрёпанного судна, к небольшой мелководной бухте.
Работа продвигалась крайне медленно и мучительно, поскольку повреждённый деревянный корпус, теперь наполненный водой, рисковал расколоться пополам, разметав по илистому дну бухты свой ценный груз. Поэтому было необходимо, чтобы единственный оставшийся в живых корабельный плотник внимательно осматривал конструкцию судна на каждом этапе, укрепляя её здесь и там канатами и даже вбивая толстые доски для усиления. Времени было в избытке, а вот надёжности у ослабленных шпангоутов уже изношенного "шебека" явно не хватало.
Сидя в тени пышной сейбы, возвышающейся в месте, с которого открывался идеальный вид на все детали трудоёмкого спасения, Селеста Эредия Матоморос почти не двигалась в течение трёх дней и трёх ночей, давая распоряжения или прислушиваясь к советам с таким энтузиазмом и сосредоточенностью, что можно было подумать, будто для неё речь идёт не просто о ценном сокровище, а скорее о возвращении важной части её прошлого.
Возможно, стоило принять во внимание, что с того далёкого дня, когда капитан Санчо Менданья сообщил ей радостную новость о том, что её отец и брат не исчезли в море, а находятся живыми на борту корабля под названием "Жакаре", этот корабль заполнил её подростковые мечты. Она всегда жила с уверенностью, что однажды её обожаемый брат Себастьян придёт её спасти именно на этом корабле.
Так оно и произошло, но теперь, менее чем через год после того, как она впервые ступила на его отполированную палубу, ловкое и гордое судно превратилось в кучу досок, наполненных грязной водой, с трудом продвигающуюся миллиметр за миллиметром в отчаянной попытке достичь берега бухты прежде, чем окончательно рассыпаться.
В середине третьего дня, когда до намеченного места для окончательной посадки на мель оставалось менее сорока метров, высокий и худой человек с мрачным видом и покрасневшими от бессонницы глазами приблизился к сейбе, под которой Селеста и Мигель Эредия обсуждали, стоит ли рискнуть и закончить работу в этот же день, и хрипло спросил:
– Могу я отнять у вас несколько минут? У меня есть кое-что, что, думаю, вас заинтересует.
– О чём именно?
– О том корабле… – Он сделал короткую паузу и, наконец, с заметным усилием добавил: – Я находился на его борту, когда он затонул.
Мигель Эредия Хименес внимательно посмотрел на него и, наконец, грубо ответил:
– Сомневаюсь. Я знал всех, кто на нём плавал.
– Я и не говорил, что плавал на нём, – невозмутимо признался незнакомец. – Я сказал, что находился на борту. Меня зовут Сильвино Пейше, я был членом экипажа португальской бригантины под командованием Жоао Оливейры, более известного как капитан Тирадентис.