И, не дожидаясь согласия со стороны Андре, Роза живо схватила его за руку и втолкнула в дверцу шикарного экипажа.
— А ведь она добра, как вы считаете, а? — заговорил опять чудак в красных перчатках, — я, по крайней мере, так ее понимаю. Видно, делать нечего: друзья наших друзей — наши друзья! Пойдемте, я должен исполнить ее желание! О, мы приехали!
— Да-да! Я этого хочу, хочу! — повторяла Роза, направляясь к дому и таща за руку Андре.
Он подумал, что ему не помешает развлечься, а эта парочка обещала много интересного. В особенности этот гусь весьма занимал Андре. Он подумал еще минуту и согласился.
— Пусть будет так! Пойду посмотрю на этого дурака. Какие фигуры лепит из него этот красивый чертенок! — подумал он про себя, но не счел нужным рекомендоваться ему.
Об этом, впрочем, позаботилась Роза.
— Господин Гастон де Ганделю! — представила она своего «гуся», дергая его за рукав, и он при этом смешно шаркнул тоненькой ножкой.
Андре едва удержался от смеха.
— А это монсеньор Андре, великий художник! — продолжала она, хватая Андре за рукав.
— Монсеньор Андре — художник? — удивился гусь, — погодите, я что-то такое слышал от папа! Не тот ли это Андре, который будет отделывать дом, построенный папа на Елисейских полях?
— Тот самый, — ответил Андре, едва сдерживая улыбку.
— В таком случае — очень приятно, очень приятно! Теперь вы совсем наш!
Радости его, казалось, не было пределов.
— Идемте же, — крикнула Роза, взбегая по лестнице, убранной цветами.
Андре уже хотел подниматься следом за ней, когда Ганделю догнал его и с самым таинственным видом зашептал на ухо:
— А? Какова? Не женщина, а восторг, — шептал он, подмигивая при этом самым вульгарным образом, — погодите, ведь в умении держать себя, правду говоря, равных себе я здесь не знаю, так что учитель у нее будет превосходный!
— Это уже заметно, — серьезнейшим тоном отвечал ему Андре.
— Да придете ли вы наконец? — крикнула Роза, топая ножкой.
— Сию минуту, — отвечал Ганделю, поспешно взбегая по лестнице и увлекая за собой Андре.
— Твердый характер, не правда ли, — успел он еще шепнуть Андре с тем же таинственно-вульгарным видом.
Пройдя в комнату, Роза мгновенно сбросила верхнюю одежду и схватив Андре за руку, повела его по квартире, показывая ему свои апартаменты.
Бедный художник вынужден был обозревать и хвалить все это нелепое нагромождение мебели, золота, лазури, подобранное самым нелепым образом. Причем, от него требовали, чтобы он по достоинству оценил толщину и богатство тканей, стоимость всего этого бедлама и вкус, с которым он создавался.
Впереди шествовал «гусь» с торжествующим, полным счастья лицом, указывая на все предметы и называя их цену.
Причем Розе не приходило в голову, что все это — цена ее позора, ее доброго имени, которое куплено этим шутом.
В это время послышался шум в зале.
— А вот и наши гости, — воскликнул «гусь», окончательно пришел в восторг и побежал в зал.
Роза и Андре остались одни.
— Как видите, я решилась оставить Поля, — заметила она, переходя от веселого тона к несколько грустному. — Ему не всегда хватало даже на хлеб, к тому же он стал мне надоедать…
— Ему не на что купить хлеба? — удивился Андре, — как же так, два часа назад он был у меня и хвастал, что получил место на двенадцать тысяч франков в год!
— Скажите лучше — на двенадцать тысяч лжи и пустяков, — со смехом бросила Роза, — все, что он умеет, это занимать деньги подчас даже у незнакомых людей!
При этом она сделала знак Андре, что ей еще много чего надо рассказать ему, но не сейчас.
В это время сияющий Ганделю вел гостей, которые явно были достойны тех, кто их принимал.
Едва только Андре успел себя поздравить с приобретением столь «приятного» знакомства, как в дверях показался огромного роста лакей в перчатках и белом жилете и громогласно объявил:
— Кушать подано!
Глава 10
Когда у Маскаро спрашивали, что нужно для успешного выполнения его замыслов, он отвечал:
— Быть достаточно деятельным и обладать огромной энергией.
У Маскаро было одно прекрасное правило: раз приняв решение, он следовал ему всю жизнь.
На следующий день, после посещения графа Мюсидана, в семь утра Маскаро уже был за письменным столом и занимался работой.
Первая комната агентства уже была заполнена людьми; но выслушивать их должен был достойный Бомаршеф. Если оказывалось что-нибудь очень важное, он препровождал такого клиента к шефу.