Спали рабы вповалку в самой маленькой комнатушке, на тощих грязных матрасах, брошенных на пол. Общаться между собой им не давали, да и не до того было. Утром поднимали в семь: «Все, ребята, по-шустрому поели и по местам». Работали с восьми утра и дотемна при любой погоде.
Кроме инвалидов, в квартире жили Роман и его брат Василий с женами, их мать, часто появлялись еще какие-то родственники. По словам Романа, с именами у цыган была полная неразбериха. Так, Василий по паспорту был Романом, а Роман — Георгием. Славу тоже перекрестили в Валентина. Такая конспирация при случае помогала заморочить голову милиции.
Из рассказа В. Рыкова: «У Романа я пробыл месяц. Его люди работали в метро, у вокзалов, крупных магазинов, около рынков. Я побирался на Каширке, у Яузских ворот, на Земляном валу, у метро «Коломенская» и «Таганская». Вся Москва поделена между владельцами инвалидов — каждая трасса, каждый перекресток закреплены за каким-то цыганом. Я не мог, например, стоять у Киевского вокзала. Иначе Романа вызвали бы на «полянку», где цыгане решают вопросы, проходят разборки, перепродаются рабы — цены от четырехсот долларов до пяти тысяч.
Рабы Маврояна вкалывали без роздыху: температура у тебя под сорок или разболелась культя — это никого не волновало. Только когда у меня от костылей на руках появились кровавые мозоли, я добился для себя выходного. Мне в этот день даже разрешили свободно выйти из дому. И паспорт вернули, чтобы я не попал в спецприемник.
За полгода в милицию меня забирали шесть раз. Чаще отделывался штрафами. Цыгане выручили лишь однажды. Сколько они там заплатили, не знаю. Участковый в зависимости от ситуации получал от 100 тысяч до миллиона».
«Зарабатывал» Рыков неплохо — самое меньшее по 100 долларов, это когда плохая погода, а так 200–250 долларов. Слава решил часть денег припрятывать. Скручивал купюры в трубочку и засовывал внутрь полого костыля, дома перепрятывал в сумку. Потом положил в банк семь миллионов рублей.
Через месяц засобирался домой. «Славик, ты работал честно, все красиво, ты ничего не прятал?» — спросил Роман.
Из рассказа В. Рыкова: «И снова меня начали избивать. Целым табором обрабатывали. Заступится за меня никто из инвалидов не посмел. Слово скажешь — забьют…»
Когда Слава получал в банке семь миллионов, за его спиной стоял Роман с дружками. Затем ему объявили приговор: «Браток, ты прятал каждый день по сто долларов, значит, за месяц украл у нас три тысячи. Пока не вернешь — не увидишь ни сына, ни жены. Задумаешь сбежать жену убьем, сына увезем. Достаточно одного звонка в Кишинев».
Через день Роман, вероятно, решив, что перегнул палку, сказал примирительно: «Деньги ты должен все-таки отдать. Но чтобы тебе не обидно было, дальше будешь работать пятьдесят на пятьдесят». Пришлось соглашаться. Ему разрешили съездить домой на десять дней, выдали полтора миллиона, как договаривались.
От родственников Рыков все скрыл, говорил, что работает на протезном заводе.
Из рассказа В. Рыкова: «Вернувшись, я начал работать, но уже не на Романа, а на его брата Васю. Через агентство в том же районе нашли двухкомнатную квартиру. Залетным цыганам ни один нормальный человек жилье не сдаст. Русский инвалид, скромный, непьющий, опасений не вызывает. За квартиру из заработанных мною денег мы сразу выложили 900 долларов. Василий с родственниками поселился в большой комнате, я в маленькой. У них за душой не было ни копейки, жили на то, что я приносил. Я молодой, крепкий, быстро передвигаюсь, вид приличный, и мне, понятное дело, подавали больше, чем спившимся калекам, от которых несет мочой и перегаром. Тут уж и кормить хозяева стали лучше, протез не прятали. Понимали, что меня прочно держит сын».
Но тут Роман предъявил претензии: «Слава отработал на меня только месяц, а обязан был два. Или давай мне деньги, или пусть на меня работает». Братья поскандалили, поехали разбираться на «полянку», где было решено, что Слава должен Роману две тысячи долларов. Через пару недель новая напасть — три тысячи долларов или придется работать на троих: на себя и на обоих братьев. Лишь к концу июня Рыков выкупил себя, заплатив в общей сложности четыре тысячи долларов. И, как оказалось, вовремя — кто-то из цыган предложил Роману за удачливого раба пять тысяч.
Из рассказа В. Рыкова: «В августе я собирался уехать в Молдавию. Купил себе кой-какие вещи, подарки жене и сыну и отложил семь тысяч долларов. Эти деньги лежали у меня в сумке, я их не прятал. За три дня до конца работы дали мне пять долларов. На трассе нередко дают валюту. Я положил купюру в паспорт, чтобы не измялась, — деньги в кармане ведь буквально утрамбовываешь. Вечером с цыганами заработок поделили, а про пять долларов забыл. Когда вспомнил — решил спрятать в новые кросовки. 30 августа возвращаюсь домой в прекрасном настроении: я свободный человек, могу ехать домой не только с подарками, но и с денежками…»