Детёныши проснулись и на глубокое удивление девушки, начали тереться мордами об её ноги. Она опешила.
— Вы понимаете моё состояние? Я не смогу здесь с вами выжить. Я такое не ем. Мне надо мыться. Я — человек. — Она невольно потрепала их по головам, хотя те были огромны для неё. Их мать тоже пробудилась от сна и внимательно наблюдала.
Так прошло трое суток. Аланда от голода и жажды уже лежала на дне гнезда, не в силах даже двигаться. Дыхание было слабым. Она чувствовала, что умирает. Вокруг воняли кучи дерьма детёнышей и недоеденного мяса вогов. Они пытались с ней играть, но девушка уже почти не реагировала.
«Касий, прости. Мне кажется, что я отдалась бы тебе уже с душою. Ты не знал этого, не успел узнать, вернее я не успела сказать, это не было бы просто плотское соитие. Я хотела быть с тобой по — настоящему. Прости меня. Я… люблю тебя». — Веки налились тяжестью и сомкнулись. Она провалилась в бездну бессилия, пустоты и отчаянья. Бездну, отделяющую её жизни. — «Отец… Касий… Ворганг» — обрывки мыслей летали, как отлетевшие перья годжаков, хаотично блуждая по глубинам сознания.
Касий прождал трое суток караван Морахаста и, не дождавшись, выслал дюжину воинов навстречу. Однако те вернулись ни с чем и даже с неутешительными новостями. Они вошли в главный зал, где восседал в троне уже коронованный повелитель, и поклонились. Он сразу заметил по их напряжённым лицам, что его верные аравийцы принесли плохие новости.
— Говорите.
— Повелитель. Мы… — воин замялся.
— Продолжайте. — На лице залегла тревожная тень.
— Мы нашли караван коринийцев, вернее его останки.
— Что? — Касий даже встал.
Воины отступили на шаг назад, ещё хорошо помня крутой нрав его покойного отца.
— Простите, что принесли столь плохие вести. На караван коринийцев похоже напали годжаки. Они сожрали всех. Мы нашли обрывки вещей воинов и дорогие ткани, похоже, их повелителя. Там было два паланкина, оба пусты. В пыли лежали украшения в крови. Нам жаль. — Он опустил голову, также поступили и остальные. — Очень жаль.
— Нет. — Тихо произнёс Касий. — Этого не может быть. Я бы почувствовал. Я чувствовал её как родную. Её не могли сожрать годжаки. — Сделал шаг. — Она — не умерла! — проорал.
Воины напряглись. Касий быстрым шагом прошёл мимо них и вышел из крепости. Крак уже знал обо всём и подскочил.
— Повелитель…
— Ты за главного. Я на её поиски.
— Вы чувствуете, что она жива?
— Да! Я тот, кто завоюет валийцев. Она не могла умереть. Она та ячейка, которая поможет мне завоевать их. Мы будем вместе.
— Да поможет вам Ворганг!
Касий пошёл к загону со своим годжаком. Крак смотрел ему в след.
«Повелитель. Идите, летите, найдите её. Я тоже верю, что она — жива. Годжаки хоть и кровожадные твари, но как я уже понял, очень умны. Они не могли сожрать девушку, которую защищает их сородич — ваш годжак. Лишь бы она ещё была жива. Спасите её».
Годжак Касия был настолько сильно с ним связан на каком — то тонком плане, что все эти трое суток тоже вёл себя странно: то отказывался от еды, то бил мордой в прутья. Люди обходили его загон десятой стороной. Охраняющие воины тоже были всё время настороже, боясь, что зверь сорвётся, вырвет легкую сетчатую крышу и начнёт нападать. Касий не подходил к нему все эти дни и годжак иногда поскуливал, а сейчас, когда увидел хозяина, действительно снёс крышу, вылетел и опустился рядом, наклоняя шею.
— Здравствуй. Ты — нужен мне. — Погладил по шерсти и влез на привычное место. Ударил сапогами и зверь взмыл вверх. Касий крепко держался и бубнил:
— Она — жива. Найди её. Прошу, пойми меня. Ты же умный.
Годжак летел туда, к месту, где был разорван и съеден коринийский караван. Как он понимал, куда надо лететь и зачем, одному Воргангу известно. Но сам Касий уже не сомневался в их телепатической связи. Он знал, что зверь его полностью понимает.
— Спускаемся. — Навалился на шею.