Чиновники насторожились.
— Повелитель… что с вами? — спросил главный.
— Вы чем — то отравились?
— Срочно лекаря!
Они засуетились вокруг, и от этой суеты ей стало ещё хуже. Девушка упала, потеряв сознание. Далан, находящийся рядом успел подхватить её. Один он догадывался о недомогании повелителя, но молчал, зная, что скоро и так всё раскроется.
Лекарь — коренастый пожилой валиец с умным взглядом осмотрел девушку в покоях и вышел к десяти чиновникам.
— Что с повелителем?
— Она… она… — Он действительно опасался такое сказать.
— Говори же! — Главный чиновник свёл густые золотистые брови.
— Повелитель — беременна. — Брякнул перепуганный лекарь и сделал шаг назад.
Чиновники расширили глаза и загалдели.
— Что?
— Что ты несёшь?
— Как это беременна?
— Такого не может быть.
— Дочь покойного Коранда не могла отдать честь кому то, кроме будущего мужа!
— Это позор Валивии.
— Я говорю правду, — пролепетал лекарь и попятился на выход.
— От кого? — Главный чиновник буравил безумным взглядом Далана. — Ты должен знать. Кто приходится отцом ребёнка?
— Повелитель Аравии.
Чиновники опешили.
— Как он посмел тронуть правителя Валивии?
— Война!
— Да! Все валийцы, способные держать оружие пойдут войной на проклятого аравийца. А её сместить с трона и сослать в башню обесчещенных женщин! — Проорал главный чиновник, сотрясаясь от злости.
— Страна не может оставаться без повелителя. — Спокойным тоном констатировал факт главнокомандующий.
— Я стану временным правителем. Она опозорена и не может больше управлять страной. Она носит аравийского выродка.
— Он тот, кто оседлал годжака. Опомнитесь. По пророчеству ему покорится вся Горибия. Мы проиграем эту войну. Погибнет много людей.
— Ничего, за нами трое годжаков, а за ним только один.
— Вы ошибаетесь. Эти годжаки полетят только за Аландой. И никому другому они не помогут, а наоборот ещё и сожрут. Вы решаете посадить её в клетку, и звери могут за это напасть на Валивию.
— Глупости. Ты всего лишь вояка, так что знай своё место! Унести бывшего повелителя в закрытую башню и приставить к ней охрану и пару служанок, кто поможет ей родить. А после отдать выродка годжакам. Этот аравиец никогда больше не увидит её, если ещё в живых останется после войны с нами.
Далан не мог возражать чиновникам и только вздохнул.
Валийцы начали приготовления к военному походу: начищать старое оружие и ковать новое. Усиленно тренироваться с утра до ночи, заготавливать бочонки с водой и вяленным мясом. Все знали — аравийцы самый сильный народ и им пришлось тщательно подготавливаться. На что ушёл ещё месяц. Годжаки девушки действительно часто летали вокруг башни, где она находилась и даже сожрали нескольких охранников.
Касий часто напивался и трахал готовых на всё наложниц. Ничто не давало покоя. Не ожесточённые бои с соратниками, не полёты на верном товарище, не вырубка кустарников для постройки амбаров и мебели. Обычно этим занимались специально обученные слуги, но эти дни сам повелитель занимался такой тяжёлой работой, чтобы разгрузить горящие мозги.
«Я хочу только её! Она — свет моей души. Мой драгоценный ценарит. Зачем я её отпустил? Почему не смог простить?
Нет! Я — повелитель Аравии! А она — прежде всего женщина и должна была всё мне рассказать заранее. Я бы не тронул её. А так я унижен и обесчестен перед Валивией. Законы Горибии неумолимы и запрещают насиловать повелителей женщин.
Но я же не насиловал её. Она сама отдалась мне. Это она обесчестила себя. А я? Я поддался на её чары.
Нет! — схватился за голову. — Я виноват сам, что не подумал даже спросить ни о чём. Как она осталась жива. Что с ней произошло? Как жила этот год, когда я сходил с ума по ней. Аланда… душа моя. Я хотел и хочу тебя до умопомрачения. Только ты мне нужна. Твоё тело, руки, губы, глаза. Глаза! Эти зелёные озёра, в которых я тону, растворяюсь, забывая обо всём на свете.
Нет! Я всего лишь иду на поводу своих желаний. Она не имела права скрывать своё положение. И что… что было бы тогда? Нас бы не тянуло друг к другу как безумных? О, Ворганг! Мы уже изнемогали. Что мне делать? Как жить без неё? Я не вижу смысла ни в чём. Мне нужна она как воздух, как лучи Ворганга. Ценарит мой, вернись». — Кричало сознание, руки разбивали бокал за бокалом. Член неистово трахал податливые тела, до боли, до изнеможения, но облегчения не наступало. С каждым днём становилось всё хуже и хуже. Краски смешались в единое пятно. Казалось, пыль Горибии заволокла все извилины мозга, а чужие годжаки сжирают сердце, по куску откусывая от него и душа черствеет.