Вот в чем дело! Я, рабыня, ускользнула от них тогда, во время охоты. Обставила их. Перехитрила. Теперь такой хитрой я себе уже не казалась. Теперь за мою хитрость приходится платить. Мне, рабыне, тягаться со свободным мужчиной! Какое безрассудство! Или не знала, что в один прекрасный день могу оказаться в его власти?
Я закричала. Первым был Брен Лурт.
— Выходи, Турнус! — прокричал Брен Лурт. — Посмотри, что я тебе принес!
Вся перепачканная, со связанными за спиной руками я покоилась на руках у Брена Лурта. Голая, покрытая грязью и запекшейся кровью. С шеи к его рукам свисала веревка. Щеки вымазаны. Холодно, все болит — сколько было побоев и надругательств! Кажется, я почти впала в шок. Плакать уже не могла. Лишь искра чувств осталась во мне — страх перед свободными мужчинами. Я, рабыня, взяла над ними верх в их жестокой игре. Теперь мне преподали урок. Никогда в жизни больше не стану и пробовать их одолеть. Они — хозяева. Я — рабыня.
— Выходи, Турнус! — кричал Брен Лурт. — Смотри, что я тебе принес!
Словно подчеркивая свои слова, он дернул привязанную к моей шее веревку. Голова моя качнулась и вновь опустилась. Плечи бессильно подрагивали.
— Выходи, Турнус!
И вот я уже лежу в пыли перед хижиной Турнуса.
Уже стемнело. Вокруг стояли мужчины с факелами: восемь приятелей Брена Лурта, кое-кто из сельчан. Свободные мужчины, женщины, даже рабыни, которых еще не загнали на ночь в клетки. И Ремешок здесь, и Турнепс, и Верров Хвост, и Редис. Медине хотелось, чтобы они видели, что происходит Из детей — никого. Впереди, левой рукой опираясь на палку, правой держа привязанную к моей шее веревку, стоит Брен Лурт. Рядом — восемь его прихлебателей, тоже с палками. Вокруг — селяне и рабыни. Взгляды прикованы к входу в хижину Турнуса. Вот появилась Медина, начала спускаться по лесенке. Хижина Турнуса — почти в центре поселка, у пятачка. В прохладном ночном воздухе плыл запах слинов. Зябко.
Моя спина и ноги сплошь покрыты рубцами от ударов веревкой. Ноет низ живота.
Стоя у подножия лестницы, Мелина тоже повернулась к двери.
Брен Лурт, гордый, сильный, с видом триумфатора сжимает в руке привязанную к шее распростертой у его ног женщины веревку. В другой руке — палка футов шесть длиной, два-три дюйма толщиной. «Я буду первым в Табучьем Броде», — сказал он мне однажды. И еще: «Когда я стану первым, Мелина отдаст мне тебя».
— Выходи, Турнус, — позвала, стоя у лестницы, Мелина. Дверной проем темен и пуст.
Толпа не сводила с него глаз.
Турнус не появлялся.
Тишина. Лишь факелы чуть потрескивают. Я лежу на земле. Руки за спиной схвачены веревкой.
Откуда-то из-за хижин, со стороны клеток, доносится визг слинов.
И вот толпа затаила дыхание. В дверях хижины стоял Турнус.
— Здравствуй, Турнус! — приветствовал его Брен Лурт.
— Здравствуй, Брен Лурт, — отозвался Турнус.
Обутая в тяжелую сандалию нога Брена Лурта ткнулась мне в живот. Я вскрикнула от боли.
— На колени, рабыня! — приказал Брен Лурт.
Кое-как поднявшись, я встала на колени. Намотав на руку провисшую веревку, он подтянул мою голову к своему бедру. В глазах у меня помутилось и просветлело опять. Стоя на верхней ^ступени, на меня внимательно смотрел Турнус.
Молодежь Табучьего Брода на славу позабавилась с земной девушкой, что некогда звалась Джуди Торнтон, — ныне бесправной рабыней Гора по имени Дина.
Под взглядом хозяина я понурилась. Но быть столь почтительной мне не позволили. Зажатая в кулаке Брена Лурта веревка натянулась, слева впился в подбородок узел, я подняла голову.
Я должна предстать перед Турнусом во всей красе.
— У меня есть кое-что для тебя, — сообщил Турнусу Брен Лурт.
— Вижу, — проронил Турнус.
— Горячая бабенка, — продолжал Брен Лурт, — очень аппетитная.
— Это мне известно, — проговорил Турнус.
— Теперь она на коленях у моих ног.
— Вижу, Брен Лурт, — сказал Турнус.
Мгновенно отбросив веревку, Брен Лурт ударом ноги отшвырнул меня в сторону. Я растянулась в пыли, повернулась на бок, чтобы ничего не пропустить.
Брен Лурт стоял, сжимая палку обеими руками: правой посередине, левой — дюймов на восемнадцать ниже. Но Турнус не двигался.
В толпе никто не шелохнулся. Чуть слышно потрескивали факелы.
На какое-то мгновение Брен Лурт, казалось, растерялся. Замешкался, переводя взгляд с одного своего приятеля на другого.
Потом снова повернулся к Турнусу — а тот, не говоря ни слова, стоял на верхней ступеньке лестницы, у входа в хижину, футов на шесть-семь возвышаясь над толпой.
— Я надругался над твоей рабыней, — сказал Брен Лурт.
— Рабыни для того и предназначены, — ответил Турнус.
— Мы с ней хорошо позабавились! — Брен Лурт начинал злиться.
— Получили удовольствие? — осведомился Турнус.
— Да! — Готовый к схватке, Брен Лурт все тверже сжимал тяжелую палку.
— Значит, — заключил Турнус, — пороть или убивать ее не придется.
Брен Лурт выглядел озадаченным.
— Тебе, Брен Лурт, безусловно, известно, — заговорил Турнус, — что долг рабыни — всеми силами угождать мужчинам. В противном случае ее ждет суровое наказание, вплоть до пыток и смерти, если хозяину так угодно.
— Мы взяли ее без твоего разрешения, — напомнил Брен Лурт.
— Вот в этом, — проговорил Турнус, — ты нарушил закон.
— Для меня это не имеет значения! — заявил Брен Лурт.
— Ни плуг, ни боек, ни рабыня, — процитировал Турнус, — не могут быть взяты без соизволения хозяина.
— Мне нет до этого дела!
— Скажи, Брен Лурт, что отличает человека от слина или ларла?
— Не знаю!
— Закон! — отчеканил Турнус.
— Все эти законы — всего лишь пустой звук, мальчишкам головы забивать!
— Закон — это стена.
— Не понимаю, — смешался Брен Лурт.
— Человека от слина и ларла отличает закон. Вот что их разделяет. Закон — это стена между ними.
— Не понимаю, — повторил Брен Лурт.
— И эта стена больше не защищает тебя, Брен Лурт!
— Турнус из Табучьего Брода, ты угрожаешь мне?
— Ты поставил себя вне закона.
— Я не боюсь тебя! — вскричал Брен Лурт.
— Спроси ты моего разрешения, Брен Лурт, — Турнус кивком указал на меня, — я бы с радостью, без лишних раздумий на время наделил бы тебя над ней полной властью.
С веревкой на шее, со связанными за спиной руками я лежала в пыли и смотрела во все глаза. Турнус не лукавил. Без сомнения, он отдал бы меня взаймы Брену Лурту, и мне пришлось бы служить ему, как хозяину.
— Но ты не спросил моего разрешения.
— Нет! — в бешенстве ответил Брен Лурт. — Не спросил!
— И ты, и другие поступали так и прежде, но никогда не злоупотребляли и дурных намерений не вынашивали.
Все верно. Время от времени деревенские парни ловят нас, рабынь Турнуса или чьих-то еще, связывают и насилуют прямо в поле — ну, побуянят юные лоботрясы, покуражатся над рабынями. Они же не со зла! Горячие головы, молодая кровь играет, силы хоть отбавляй — ну, побалуются с облаченными в коротенькие туники клеймеными девками с веревками на шее — только и всего. А чего же еще ждать рабыне? Некоторым хозяевам даже нравится, что их рабынь время от времени насилуют — пусть не забывают, кто они. Ничего в этом необычного нет. В деревнях все воспринимают это как нечто само собой разумеющееся и просто не обращают внимания — все, кроме рабынь.. Но это же рабыни! В общем-то это даже на пользу: умиротворяет молодежь, а то ведь иначе их естественная агрессивность может направиться в другое русло, обернуться разрушением. К тому же это помогает юноше почувствовать себя настоящим мужчиной. «Если она тебе нравится, догони и возьми ее, сынок», — такой отеческий совет нередко можно услышать от селян. При мне такое произносилось дважды, хотя меня лично и не касалось. Один нетерпеливый юнец однажды поймал Верров Хвост в ручье и, опрокинув на спину, изнасиловал, как она ни сопротивлялась. Другой молодой сластолюбец как-то зажал Редис у клеток слинов и заставил ублажать себя. Каждый из них добивался своего по-разному. При их приближении я испуганно пряталась. Я знала: теперь они мужчины, а я всего лишь рабыня. Но эти двое в когорту Брена Лурта не входили. То, что сделали сегодня со мной, — совсем другое дело. Это проступок серьезный, преднамеренный. Не какое-нибудь там привычное, заурядное проявление юношеской агрессии, которым нас, рабынь, не удивишь.