Как можно так сильно любить и так мало знать любимого человека? За четырнадцать лет их знакомства Хелен ни разу не надела маску. Но он придумал свою собственную Хелен, не сомневаясь, что она и в самом деле такая, а тем временем каждый шаг ее доказывал, кто она и как привыкла жить. Каким же он был дураком!
— Все потому, что я могу жить сам по себе. — Линли скорее обращался к ночи, чем к Хелен. — Ты не выходишь за меня замуж, потому что я не нуждаюсь в тебе так, как ты бы хотела. Ты решила, что жизнь моя и так сложится, что я самодостаточен. Что ж, ты права. В этом смысле я не нуждаюсь в тебе.
— Вот видишь.
В ее тихих словах прозвучала завершенность, и в ответ Линли начал злиться.
— Да. Вижу. Вижу, что я не вхожу в твои благотворительные проекты. Да, меня не надо спасать. Моя жизнь более или менее устроена, и я хочу разделить ее с тобой. Как равный тебе, как партнер. Не как эмоциональный вампир, а как человек, растущий рядом с тобой. Ни больше, ни меньше. Не хочу быть одним из твоих подопечных, и даже таким идеальным, о котором ты мечтаешь. Это все, на что я способен. Это все, что могу тебе предложить. И еще мою любовь. Видит Бог, я люблю тебя.
— Любовь еще не все.
— Черт побери, Хелен, когда же ты поймешь, наконец, что любовь — все!
В ответ на его гневное восклицание в одном из окон сзади вспыхнул свет. Из-за шторы показалось чье-то лицо. Линли соскочил с балюстрады и снова сел на скамейку под деревом рядом с Хелен.
— Ты думаешь, — произнес Линли тихо, заметив, что она отстранилась, — ты думаешь, что, если бы я не мог без тебя обходиться, я бы всю жизнь был к тебе привязан. А ты бы не боялась, что я тебя брошу. Вот в чем дело, я прав?
Хелен отвернулась. Линли нежно поймал ее подбородок и посмотрел на нее:
— Я прав, Хелен?
— Это нечестно.
— Ты любишь меня, Хелен.
— Пожалуйста, не надо.
— Так же сильно, как я люблю тебя. И хочешь ты меня так же, и мечтаешь обо мне столько же. Но я не похож на всех прежних твоих ухажеров. Я не нуждаюсь в тебе так, чтобы ты без опаски любила меня. Я независим. Я сам по себе. И если ты согласишься жить со мной, то прыгнешь в неизвестность. Ты рискуешь всем и не получаешь гарантий.
Он почувствовал, что Хелен слегка задрожала. Она всхлипнула. Сердце его заколотилось.
— Хелен. — Линли привлек ее к себе. Он черпал силу в каждом тайном изгибе ее тела, он ощущал, как поднимается и опускается ее грудь, как перышком щекочет лицо ее волосок, как рука ее сжимает его пиджак. — Хелен, родная, ~— прошептал Линли и провел рукой по ее волосам.
— Когда Хелен посмотрела на него, он поцеловал ее. Ее руки обвивали его шею. Ее губы становились мягче и открывались под натиском его губ. От нее пахло туалетной водой и сигаретами Карптона.
— Теперь ты меня понимаешь? — прошептала она.
В ответ он снова прижался к ее губам, забыв обо всем на свете и растворившись в поцелуе: нежное тепло ее губ и языка, еле слышный звук ее дыхания, опьяняющее удовольствие прижиматься к ее груди. Внутри бурлило желание, уничтожая в потоке все, кроме мысли о том, что он хочет ее. Сейчас. Сегодня. Ждать еще хотя бы час выше его сил. Он увлечет ее в постель, и пусть потом они со всеми отягчающими отправятся в ад. Он хотел вкушать ее, прикасаться к ней, узнать ее всю. Ему хотелось овладеть каждой клеточкой ее прекрасного тела и сделать ее своей.
Я хотел почувствовать молодую упругую плоть я хотел целовать полную и крепкую грудь я больше не хотел видеть вены на ногах деревянные пятки и я хотеляхотеляхотел…
Линли очнулся.
— Господи Иисусе, — прошептал он.
Хелен коснулась его щеки. Какая прохладная у нее рука. А он, наверное, весь горит.
Линли встал. Его трясло.
— Я отвезу тебя к Пен.
— Что случилось?
Линли покачал головой. Самый простой выход сейчас — это сравнить себя с Виктором Карптоном, зная наперед, что Хелен великодушно и с любовью будет доказывать, как не похож он ни на кого. Сложнее прислушаться к своему сердцу и оценить обстановку, когда собственное поведение, желание и намерения говорят сами за себя. Несколько часов он старательно собирал семена понимания, а теперь взял и бездумно выбросил их все на ветер.
По лужайке мимо привратника Линли и Хелен вышли на Тринити-лейн. Хелен молчала, но вопрос ее так и висел в воздухе в ожидании ответа. Линли знал, что обязан ответить. Он молчал, пока не довел ее до машины и не открыл перед ней дверь. Но когда Хелен уже садилась, Линли остановил ее, дотронулся до плеча и все никак не мог подобрать слова.
— Я судил Карптона. Я определил меру вины и обдумывал наказание.
— Этим и должен заниматься полицейский.
— Обвинять полицейский может в том, в чем неповинен сам, Хелен.
— В том же… — нахмурилась Хелен.
— В вожделении. Без отдачи, без благодарности. В простом вожделении. В слепом обладании тем, чего хочется. И в наплевательском отношении ко всему остальному.
Хелен взяла его руку. Несколько секунд она смотрела за мостик, где появились уже первые призрачные хлопья тумана, которые расплывающимися пальцами обвивали стволы деревьев. Она повернулась к Линли:
— Ты не был одинок в своем вожделении. Никогда не был, Томми. Ни вчера, ни позавчера. И уж точно не сегодня вечером.
На сердце у Линли стало легко, когда он понял, что не виноват перед ней и что отныне в их отношениях не будет недосказанности.
— Оставайся в Кембридже. Приезжай домой, как только сможешь.
— Спасибо, — прошептала Хелен и ему, и этому вечеру.
Глава 20
На следующее утро густой туман серым покрывалом окутал город, стелясь дымкой от окружных болот и вздымаясь в воздух бесформенными облаками, которые одели деревья, дома, дороги, открытые участки земли в саван и до неузнаваемости изменили все привычное и знакомое, оставив только очертания. Машины, грузовики, автобусы, такси дюймовыми шажками двигались вдоль мокрых тротуаров по улицам города. Велосипедисты медленно балансировали в сумраке. Пешеходы спешно облачились в пальто и старались увернуться от воды, непрестанно капающей с желобов, подоконников и Деревьев. Два ветреных и солнечных дня канули в небытие. Как бубонная чума на город опять опустился туман.
— Прямо-таки рассадник чахотки, — сказала Хейверс.
Закутавшись в пальто цвета горохового супа, подняв воротник и для убедительной защиты натянув розовую вязаную шапочку, она постукивала себя ладошками по локтям и притопывала от холода по дороге к машине Линли. Густой туман бусинками осел на ее пальто. Челка песочного цвета уже потихоньку завивалась, словно ее обработали паром.
— Не удивительно, что Филби и Берджес отсюда перекочекали в Россию, — мрачно заметила Хей-верс. — Наверное, искали, где климат получше.
— Да, — согласился Линли. — Зимой в Москве просто курорт.
Линли наблюдал за своим сержантом. Хейверс задержалась почти на полчаса, он уже собирался выходить, когда она, тяжело ступая по коридору, подошла к его комнате в Айви-корте и легонько постучала в дверь.
— Извините. Все этот проклятый туман. М11 было похоже скорее на таксомотовелопарк, чем на шоссе.
Несмотря на этот небрежный тон, Линли заметил, что Хейверс выглядит уставшей и в ожидании, пока он наденет пальто и шарф, беспокойно ходит по комнате.
— Плохо спали?
Хейверс поправила сумку на плече, словно собралась с духом, прежде чем ответить:
— Очередной приступ бессонницы. Переживем как-нибудь.
— А как мама?
— Она тоже не спала.
— Понятно.
Линли аккуратно повязал шарф и надел пальто. У зеркала он начал старательно причесываться, тайно наблюдая таким образом за отражением Хейверс. Она застывшим взглядом смотрела на его кейс на письменном столе, но ничего перед собой не видела. Линли не отходил от зеркала, специально тянул время, молчал и ждал, не скажет ли она что-нибудь.