– Только этого нам еще не хватало! – услышала она восклицание Мела. – Посмотри вперед!
Действительно: дорогу им преграждал временный заборчик с надписью: «Мост размыло».
– Это все ночной ливень натворил, – заметил Мел, нетерпеливо постукивая ладонью по щитку управления.
– Что будем делать? Повернем назад?
– Придется.
– Может быть, есть еще другой путь? – размышляла вслух Кэтлин. – Наверняка есть – иначе как люди с того берега добираются до города?
– Уж если размыло мост, посидят один день дома или поедут в какой-нибудь город на той стороне.
Мел начал разворачивать машину. Она дернулась и тут же остановилась: колеса крутились, но машина стояла на месте. Стало ясно, что они застряли прочно.
Мел вышел из машины, велев Кэтлин пересесть за руль и нажать на газ, как только он подаст знак. Она подчинилась и стала следить за действиями Мела через боковое зеркальце. Она увидела, что Мел достает из багажника лопату, и, невольно улыбнувшись, подумала о его неизменной предусмотрительности. К тому времени, когда он кончил бросать песок под колеса, на нем было больше грязи, чем на дороге, – так, во всяком случае, показалось Кэтлин.
– Жми! – крикнул он.
– Есть, капитан! – Ловко, по-военному, отдав честь, она нажала на стартер: комья грязи полетели во все стороны и машина стронулась с места. – Выскочили? – спросила она, когда Мел впрыгнул в машину.
– Похоже, да. Мне бы теперь не помешал горячий душ. Может, хватит с нас на сегодня? Я совсем вымотался. Один день ничего не значит, давай отложим наше путешествие до завтра.
– Похоже, у нас нет другого выхода, – смеясь, отозвалась Кэтлин, глядя на его заляпанный грязью костюм.
В это время по радио до них донесся голос диктора: «В связи с тем, что результаты судебного разбирательства по делу Генри Роллинза признаны недействительными, слушание временно прекращено».
Мел разразился неудержимым хохотом. Он смеялся так долго, что Кэтлин поглядела на него с беспокойством: уж не истерика ли это?
– Прекрасно! Просто великолепно! – сквозь смех выговорил он.
– В чем дело, Мел?
– Ты что, не понимаешь? Все проблемы, которые нас так волновали, решились сами собой!
– Разве тебе не обидно, что наши соглашения с издательствами погорели? – изумилась она.
– Будут еще и другие, более интересные, – уверенно сказал Мел. – По крайней мере я избавился от Уошберна. Меня с самого начала тяготило сотрудничество с этим гадом. А ты? Ты расстроилась?
– Я – да. На этот договор я возлагала много надежд.
– Помнится, тебе всегда хотелось написать что-нибудь свое. Может, теперь как раз настало время этим заняться.
– А ты как бы к этому отнесся? – осторожно спросила Кэтлин.
– Мой ответ узнаешь, когда твою книгу начнут раскупать, – быстро сказал он и, кладя грязную руку на ее колено, серьезно добавил: – Нам обоим предстоит подумать о многом и многое для себя решить. Но мы стали старше и, хотелось бы надеяться, мудрее, так что все образуется.
– Ты считаешь?
– А почему бы и нет? – подмигнув, сказал он. – Ведь пала же наконец Берлинская стена?! А мы считали, что этому не бывать никогда.
– Тоже мне, сравнил! Слушай, раз здесь нам больше делать нечего, поехали-ка домой.
Домой… Какое теплое, милое слово, подумал Мел.
Эпилог
Спустя полгода.
– С каждым годом все хуже, – проворчал Мел.
Сидя в машине, он и Кэтлин с великим трудом продвигались вперед, лавируя среди потока машин. Уже четыре месяца минуло с тех пор, как Кэтлин перешла работать в «Стар». Они теперь жили вместе, и возобновленные слушания по делу Роллинза их нисколько не занимали. Сегодня они решились на то, чего не делали уже много лет, – устроили себе день отдыха, чтобы провести его на праздничном гулянье в честь Дня Независимости, которое устраивали городские власти на берегу реки.
– Мучаешься, пробиваешься сквозь поток, а когда доедешь до места, то негде поставить машину, – продолжал ворчать Мел. – И вообще: еда дорогая, погода либо слишком жаркая, либо дождливая; к тому же во время этих торжеств каждый раз кого-нибудь либо застрелят, либо заколют, либо ограбят.
– В таком случае зачем ты настоял, чтобы мы поехали? – спросила Кэтлин.
Она с трудом сохраняла серьезный вид. Она и сама прекрасно знала ответ на свой вопрос: Мел настоял на поездке, потому что обожал такие шумные праздники; он ждал их, как ребенок ждет приезда цирка.
– Когда-нибудь я все-таки не поеду и лучше посижу дома. Ага: вот тут я и припаркуюсь! – воскликнул Мел, делая запрещенный поворот.
– Смотрю, ты не изменился – все такой же лихач! – заметила Кэтлин.
– Что поделаешь! Привычка – вторая натура! – отшутился Мел.
– Надеюсь, не все твои привычки такие живучие.
– Послушай, к чему это ты клонишь?
– А к тому самому: когда ты собираешься на мне жениться?
Мел резко затормозил, что едва не привело к аварии. Он сделал вид, что ничего не слышал.
– Когда ты собираешься жениться на мне? – настойчиво повторила Кэтлин.
– Ты что – делаешь мне формальное предложение? – спросил он, рассмеявшись.
– Понимаешь ли, – сказала она, делая серьезное лицо, – кто-то из нас двоих должен наконец поднять этот вопрос. Ты явно не собираешься, поэтому я взяла инициативу в свои руки.
– Ты же сама настаивала, чтобы наши отношения развивались постепенно, шаг за шагом.
– Правильно. Но при этом я не думала, что каждый шаг будет длиною в год! И вообще, перестань цепляться к словам. Скажи немедленно: возьмешь меня замуж или нет?
– Это все так неожиданно… – проронил он, целиком входя в роль жеманной девицы.
– Мелвин!
– Не называй меня «Мелвин»!
– Мелвин, прекрати! Последний раз спрашиваю! Я не собираюсь повторять дважды!
– А вы не обманете? Не передумаете в последнюю минуту?
– За себя я ручаюсь. Ну, Мел, это твой последний шанс!
– Раз так – придется сказать «да». И сегодня же.
– Но это невозможно!
– Очень даже возможно. Здесь же – и немедленно.
– Как ты это себе представляешь?
– Очень просто. Мэрия как раз напротив. Там получаем разрешение и тут же вон в той передвижной часовне на колесах обвенчаемся.
– Это что – в том фургоне с вульгарной красной занавеской на окне? – протянула она разочарованно. – Я представляла себе нечто более романтичное.
– И меня – в шутовском свадебном костюме? – расхохотался он. – Нет, детка, не пройдет!
– Интересно, как мы собираемся строить заново семью, если не можем договориться даже насчет самого обряда? – театрально вздохнула Кэтлин.
– Ты же сама говорила всегда, что самое важное – не обстановка, а чувства, – напомнил он.
– Правильно. А наша одежда?
– Зато у нас будут самые оригинальные свадебные фотографии! – отпарировал он. – Только вот как быть с кольцами…
– Ювелирный тут совсем рядом – на углу Седьмой авеню.
– Зачем нам ювелирный? Обойдемся вот этой лавочкой. У нас ведь есть кольца от предыдущего раза. Твое кольцо сохранилось?
– Кажется, да. – (Кэтлин никогда его и не снимала.)
– Тогда нам новые ни к чему. Одну минутку: сейчас добегу до автомата и возьму любое колечко, которое там будет.
– Ты что – спятил?
– А у тебя есть другие идеи?
Кэтлин ничего не оставалось, как признаться: принимая во внимание, что они, собственно, никогда и не отрекались от своей любви, новые кольца им действительно ни к чему. К тому же вступить в законный брак именно сегодня, 4 июля, в День Независимости, – более подходящий день и придумать нельзя. Всю брачную ночь они смогут любоваться праздничным фейерверком. Или, еще лучше, устроить себе свой, отдельный фейерверк…