Недовольство старших, помимо страха случайно вновь оказаться в Камелоте с целью убить короля, было еще одной причиной, почему Трина теперь почти не покидала комнату. Ей не хотелось встречаться с осуждающими взглядами и одинаковыми расспросами о том, как именно ей удалось переместиться во времени, попасть в замок и вызвать доверие Мерлина. О том, что он говорил ей, как относился. И, странный вопрос, который бередил в Трине смутные воспоминания: видел ли Мерлин знак на ее предплечье.
Снаружи кто-то включил радио, и Трина вздрогнула от звука заставки новостей. Должно быть, бабушка вышла в сад выпить чай и узнать, как далеко Совет добрался сегодня. Вполуха Трина слушала выпуск и радостно отметила, что сегодня плохих новостей почти не было. Всего лишь очередные политические и экономические проблемы, природные катаклизмы и все то, что традиционно звучало из приемника каждый день.
Трина снова вздохнула, потянувшись к наушникам и надевая их на голову. Тяжелый рок, отражающий ее настроение, ударил по перепонкам.
Тук-тук. Стучало в висках, в ушах. Тук-тук. Через мгновение Трина поняла, что кто-то стучит в дверь спальни. Она поднялась с кровати, открывая. На пороге стояла бабушка. Трина отошла, жестом приглашая гостью войти.
— Твое заточение продлилось слишком долго, Катрина, — как обычно, без лишней вежливости начала бабушка. — Сегодня День летнего солнцестояния, и весь ковен собирается на проведение обряда у кромлеха. Ты как моя внучка обязана там быть.
Трина сняла наушники, бросая их на постель, и повернулась к бабушке.
— Вы серьезно собираетесь провести обряд у кромлеха целым ковеном, когда в стране идет охота на ведьм? — она даже не старалась скрыть недоверие, злость и осуждение в своем тоне.
Бабушка изогнула ухоженную бровь.
— Ты собираешься возразить Верховной?
Обычно это работало, и Трина сдавалась, боясь разочаровать родственницу, навлечь на себя ее злость, но не сегодня, не сейчас. Сейчас эмоции и отношение бабушки были самой меньшей из проблем Трины.
— Конечно, собираюсь! — воскликнула, всплеснув руками. — Ты понимаешь, что представителей нашего народа закрывают в диспансерах, словно психов, и, более того, лишают самой нашей сути, нашей магии?!
Бабушка недовольно скривила губы.
— Ты распустилась, Катрина. И совсем забыла, что ты больше не в замке, где тебя по ошибке сочли за придворную леди.
Возможно, в прошлом, будь Трина все еще девчонкой, которой ее занесло в Камелот, этот удар и попал бы в цель. Возможно, ей стало бы больно и обидно, но не сейчас.
— Я лишь не хочу, чтобы кто-то пострадал, — устало произнесла, опускаясь на край кровати и хватаясь за голову, пропуская сквозь пальцы пряди волос. Пара колтунов подсказала, что пора бы взяться за расческу. Быть может, бабушка и права, и Трина слишком сильно привыкла к быту в Камелоте: слугам, обращению с женщинами, рыцарям…
Сейчас не время думать о рыцарях. Бабушка вцепилась в Трину глазами, щурясь и ожидая ответа.
— Конечно, я буду на обряде, — вздохнула, поднимая взгляд и встречаясь с ледяным взором Верховной ковена.
— Прекрасно, — удовлетворенно протянула та. — Потому что сегодня мы будем просить у духов и у нашего рода помощи и спасения.
Что ж, обряд хотя бы не был рядовым и простым, ради такого стоило рискнуть. Трина молча кивнула, подтверждая, что все поняла.
— Будь на месте за полчаса до полуночи, — бросила бабушка, уходя. — И постарайся на этот раз без приключений и самодеятельности.
Трина сжала губы, решив не отвечать. Бабушка все еще злится на нее за провал в Камелоте, поэтому бросается ядовитыми фразами. Пусть. Обижаться и пытаться доказать свою правоту нет никакого смысла. Больше нет.
***
Лес у дома, как обычно, встретил Трину тишиной и петрикором. Вечером прошел небольшой дождь, и Трина с радостью вдохнула запах лесной свежести полной грудью. До времени, к которому ей следовало прибыть к кромлеху, оставалось больше получаса, а значит, она могла не спешить, наслаждаясь природой, черпая ее энергию.
И вспоминая Броселианд и лес Витчшира, в котором та злосчастная стрела попала в Гавейна… Нет, как она ни старалась, она не могла перестать думать о Гавейне и Камелоте. О том, выжил ли ее наставник и любимый, сдержала ли Моргана свое слово.
В книгах и фильмах сцены, когда героиня ночи напролет не могла уснуть, предаваясь мечтам и воспоминаниям о ком-то, всегда казались Трине преувеличением, глупостью. Как может быть так, что твоя голова заполнена кем-то одним? Что значат все эти «не могу думать ни о чем, кроме него», «не могу ничего делать»? Теперь она понимала. Должно быть, она стала мудрее, а может быть, наоборот, — глупой.