— Дорога не в счет. Это чистых десять дней.
— Все равно мало. Из этого полковничка, если хорошенько потрясти, можно знаешь сколько взять?
— Хорошо, хоть десять дали, — не согласился Игорь и добавил: — Вы бы дали двадцать?
Военком ответил серьезно.
— Месяц дал бы. Где вы стоите?
Он сказал.
— На Северо-Западном не был?
— Нет. Говорят, там плохо: копнешь — и сразу вода.
— Да, — подтвердил военком. — Болото. Лес и болото. Такой весь Северно-Западный. Ни блиндажа хорошего, ни путного окопа не выроешь. Там всегда большие потери.
— У нас хоть в два роста рой — воды нет. И теплее.
— Что думаешь делать дальше? — спросил военком.
— Придется остаться здесь, — ответил он. — Если бы было дней двадцать, поехал бы в Томск.
— Мы не можем продлить тебе отпуск.
— Я и не прошу, — сказал он.
— Есть приказ, который категорически запрещает продлевать отпуска. Ну, там на день, на два, если кто-то умер, это другое дело, а в таком случае, как у тебя, — не могу.
— Что вы, товарищ подполковник, — сказал он. — Я рассказал вам про мать, потому что вы спросили. Я пришел отметиться.
— Не повезло тебе, — сказал военком сочувственно.
— Ничего. Может, еще повезет.
Военком взял карандаш и нож, и стал затачивать карандаш, неумело держа скрюченными пальцами — он, наверное, так тренировал их.
— Адрес в Томске есть?
— Нет. Она не в самом Томске, а где-то в деревне.
— Деревню знаешь?
— Нет. Она писала, что собирается ехать туда, кажется, даже называла деревню, но я не помню.
— Письмо не сохранил?
— Нет.
— Ну вот, — сказал сердито военком. — Если бы был точный адрес… А так — куда ты поедешь? Ну, куда?
— Да, — сказал он. — Ехать бессмысленно.
Военком собрал карандашные стружки и высыпал их в корзину.
— Может, все-таки поедешь? Я прибавлю тебе дней пять. Черт с ним, с выговором. Но ехать надо сегодня же, на первом же товарняке. Пока до Москвы, пока из Москвы, пока в Томск, пока из Томска… А куда из Томска?
— Не знаю. — Он подумал: «А где там, в этом Томске, искать? В Томской области не одна деревня, сотни деревень, в какую уехала мать? Кто ему это скажет? Никто, — подумал он. — Никто».
Военком спрятал нож в стол и задвинул ящик.
— Так едешь?
— Нет. Можно пол-Сибири обыскать.
— Это верно, — сказал военком. — Ладно, отдыхай здесь. Я устрою тебя в гостинице.
— Спасибо, — сказал он. — Я уже устроился.
Военком отметил отпускной и отдал его.
— Разрешите идти? — спросил он.
— Погоди, — задумчиво сказал военком. — Погоди, Кедров. — Военком смотрел на его выцветшую гимнастерку, на брюки в пятнах от ружейного масла и мазута, которым легко вымазаться, если ездишь в товарных вагонах или на танках, на пилотку, давно потерявшую форму, на разлохмаченные лямками мешка и автоматным ремнем погоны, на стоптанные кирзовые сапоги и хмурился.
— Что, они не могли одеть тебя поприличней? — спросил сердито военком. — Я б такого старшину в два счета выгнал.
— Старшину за несколько дней до моего отпуска зацепило, — ответил он, — Старшина ни при чем.
— Тогда сам ротный должен был позаботиться. Солдата пускают с фронта в отпуск одного на тысячу. Так и одеть надо было по-человечески.
— Ротный тоже ни при чем, — отметил он. — Все дело в спешке.
— Тебе не стыдно так ходить? — спросил военком.
— Нет. Мы все так ходим, — сказал он.
Военком не согласился.
— Это там. Здесь — другое дело. — Военком хлопнул ладонью по столу. — Вызови дежурного.
— Есть вызвать дежурного.
— Выйди, — сказал военком, когда он привел лейтенанта. — Подожди в коридоре.
Он вышел и прикрыл за собой дверь.
На улице все так же скандалили воробьи. Он подумал, что военком, пожалуй, прав — вид у него неважнецкий. Хорошо, что у него здесь нет никого. Он вспомнил о Наташе. Да, дело дрянь. Вшей, правда, у него нет, но вид… Может, купить обмундирование? — подумал он. — Сапоги — сапоги черт с ними, сойдут и эти, почистить как следует, и сойдут, а брюки и гимнастерку надо купить, — решил он. Деньги есть, чего над ними трястись. Девушке, наверное, стыдно ходить с таким оборванцем. Схожу на базар — решил он. — Военное тряпье и здесь продают, где его сейчас не продают?
Дверь открылась, и лейтенант, странно взглянув на него, скатился с лестницы и сейчас же вернулся с набитым вещевым мешком.
— Кедров, зайди! — крикнул военком.
Он вошел и увидел, что лейтенант вытряхивает на стул вещмешок.
— Прикинь, — сказал военком, подавая шерстяное офицерское обмундирование.