— Но ведь это бессмысленно, — сказала она.
— Может быть. Но смысл иногда пропадает, — сосредоточенно объяснил он.
С каждым оборотом бинт промокал все меньше, под конец только в середине повязки осталось розовое пятнышко величиной с копейку.
— Бинт весь, — сказала она.
— Ничего, — сказал он. — Теперь разорви конец и завяжи.
— Так?
— Так.
— Больше ничего не надо делать?
— Ничего. Спасибо.
— Пожалуйста.
Он осторожно потрогал повязку, пересел на бревно и вздохнул так, как вздыхает человек, когда он только что переплыл реку и вышел на берег. Она села с ним рядом, повертела в руках булавку и пристегнула ее к куртке изнутри.
— Теперь не больно? — спросила она.
— Нет, — ответил он. — Сейчас еще просто горячо. Боль приходит потом.
— Меня почему-то тошнит, — пожаловалась Наташа.
— Это пройдет, — сказал Игорь. — Вон идут с водой, сейчас попьем.
— Зачем в бинте булавка?
— Если сам не сможешь завязать.
— А санитары? Ведь в бою должны быть санитары и сестры.
Игорь взял автомат, отделил от него пустую коробку и положил и то, и другое в чемодан. Он затолкал в него вещи и, придавив коленом крышку, застегнул замки. Все это он делал одной рукой, и движения его казались неловкими.
— Пока дождешься санитаров…
— Да. Наверно, на войне все…
— Ты просто не знала, — сказал он и сел опять на бревно.
— Мне было страшно, — призналась она погодя. — Тебе в первый раз было страшно?
— Страшно всегда, — объяснил он. — Просто надо… — Он не досказал, что просто надо.
— Всегда? Я думала, вы привыкли. Что просто надо? Кто так кричит?
Она начала различать и слышать мир. Он входил в нее криками раненых, их несли от поезда к станции, и она посмотрела туда.
Он повернул ее за плечо.
— Не смотри.
— Почему?
Она все-таки увидела пополам разорванный вагон, как из него вытаскивают и передают с рук на руки раненых, что около него ногами к рельсам лежит недлинный ряд штатских и военных, а к станции вытянулась движущаяся цепочка: в каждом звене ее было ядро — человек, которого вели или несли.
— Лучше не видеть, — сказал он хмуро.
— Почему? — переспросила она.
— Чтобы не знать, — ответил он.
— Но я хочу…
Он не дал ей досказать:
— Не надо хотеть!
— Не надо так грубо, — попросила она.
— Извини, — сказал он. — Не знать — значит не помнить. Зачем тебе все это? Это не для тебя.
Они помолчали.
— Хорошо, я не буду смотреть туда, — согласилась она. — Я буду смотреть на небо. Нет, лучше на лес.
К ним подошли тот рыжий солдат, который заглядывал в купе, и еще два солдата. У одного солдата был ручной пулемет, а другой нес полный котелок воды.
— Я видел, как ты бил. Но он здорово быстро шел, — сказал рыжий солдат.
Игорь протянул руку к котелку. Солдат с готовностью подал ему котелок, чуть расплескав, Игорь отдал котелок ей.
— Пей.
Вода была очень холодной, но она все пила и пила.
— Я бы тоже мог, нет патронов, — сказал пулеметчик Игорю. — Тыл. Заставили сдать. — Он достал кисет. — Свернуть тебе?
Игорь взял у него кисет.
— Я сам.
— Ты напейся сначала, — сказал рыжий солдат.
Игорь взял у нее котелок. Он выпил много, почти до дна.
— Здорово его зацепило? — спросил ее рыжий солдат, когда Игорь пил.
— Не знаю.
Рыжий солдат насмешливо удивился.
— Ты же перевязывала!
Игорь сунул ему котелок.
— На, допей.
Рыжий солдат допил.
— Жаль гимнастерку, — сказал рыжий солдат. — Совсем новая.
Потом все они свернули папироски, рыжий солдат чиркнул зажигалкой, и они закурили. Запахло махоркой.
— Теперь тебе кантоваться, — сказал Игорю рыжий солдат. — Месяц, не меньше. На станции говорили, всех раненых ссадят в Дмитрове.
— Ты сходи на станцию — там медицина, — предложил Игорю пулеметчик.
Игорь кивнул.
— Попозже. Сейчас они с тяжелыми.
— Ясно, — подтвердил тот, у кого был котелок. — Легких всегда под конец. — Он засмеялся. — Слышу, кто-то бьет из фрицевского, я и подумал, уж не десант ли они сбросили, а у меня ни патрона — приходи и забирай с палкой.
— Ну да, десант, — презрительно сказал пулеметчик. — Отдесантились они.
— Думаешь? — спросил рыжий солдат.
Пулеметчик бросил окурок и затоптал его.
— И думать нечего: прошло их время летать, как у себя дома. Видел, как этот жался к земле? Одиночка вшивый, сейчас сюда, наверно, только одиночки и долетают. Асы. Этот тоже не иначе, как ас.
— Ас, — подтвердил Игорь. — Один, без прикрытия.