— Этот, Николай Николаевич, посетитель — странный человек, и я вас побеспокоил, чтобы вы помогли мне, — сказал Айболит. — Говорит, ранен позавчера под бомбежкой. Ранение плечевое, касательное, мягких тканей. Очень похоже на ножевой удар. Одет в офицерскую форму, а документы рядового.
— Покажите ваши документы, — сказал Николай Николаевич.
Он отдал ему солдатскую книжку и отпускной. Николай Николаевич тщательно изучил их.
— Еще какие есть?
Он достал все бумажки.
— Вот комсомольский билет, вот справка о ранении. Вот еще одна такая же. Могу показать и шрамы — здесь женщин нет. Это справка из штаба корпуса, эта на медаль. Эта на орден. И эта справка на орден. Вот орден. Вот литер на билет. Вот продаттестат. Все. Больше ничего нет.
— Что ты хочешь от нас? — спросил комиссар.
— Ничего. Зашел, чтобы меня перевязали, и все.
— Это черепной госпиталь, — сказал главврач. Мы не можем вас положить.
— И я очень ряд, — заявил он.
— Почему?
— Голова у меня пока без повреждений.
— В часть ему ехать нельзя? — спросил комиссар главврача.
— М-м-м… — помычал врач. — Ранение легкое, но минимум две недели надо подождать — может занести инфекцию, и тогда выйдет из строя на месяцы.
— Направим его в ГЛР.
— В Москве нет ГЛРов.
— Не надо меня никуда направлять, — сказал он комиссару. — Я остановился у… у родственников, два квартала от вас. Есть телефон, в любое время меня можно вызвать.
— Нельзя этого делать, — сказал комиссар.
— А зачем мне, здоровому, это же не рана, а царапина, занимать койку в госпитале, когда народ лежит в коридорах?
— Сколько перевязок ему надо, если все будет идти нормально? — Комиссар повернулся к врачу.
— Три-четыре, — ответил врач.
Комиссар думал, а потом спросил:
— Как у тебя с продуктами?
— По завтра получил на продпункте.
— Будешь получать там все время?
Он сделал ловкий ход.
— Не дадут. Отпускной кончается завтра. Нужна справка, почему я задержался.
Комиссар снова думал.
— Ладно, поставим на довольствие у нас, ты раненый и имеешь право на наш паек.
— А справку? — спросил он.
Насчет справки решил главврач.
— Справку выдадим, когда вылечитесь. Без нее будете меньше разгуливать по Москве, меньше неприятностей от комендатуры и вам, и нам. Можете идти. На перевязку через четыре дня.
Одноглазый вертелся в коридоре и пошел с ним к выходу.
— Они тебя долго держали. Снимали стружку?
— Нет. Занимались филологией, — объяснил он.
— Это что, антимония?
— Вот-вот.
— Дай еще парочку папирос.
Он взял папиросу, а коробку отдал одноглазому.
— Что у вас, туго с куревом?
— Ага. Дают махру, но хреновую. Куришь, как траву, ни крепости от нее, ни духу. Ты бы принес самосаду, что ли.
Он открыл дверь на крыльцо.
— Через четыре дня, когда приду на перевязку. Жди.
— Тащи побольше, — сказал одноглазый. — Тут куришь одну за одной.
На улице он облегченно вздохнул. Справку, правда, ему не дали, но и не оставили в госпитале, а лечить будут, и послезавтра никто не скажет ему, что он дезертир, потому что отпуск его кончился, а он не в части. То, что он лечится у черепников и состоит у них на довольствии, нисколько не угрожает лично его черепу. В Москве он будет еще две недели, и эти две недели — законные. Срок здесь не так уж большой, это на переднем крае за две недели тебя могут убить сто раз. Что там за две недели! Однажды за три дня они потеряли больше половины людей. Ладно, подумал он. На кой это все вспоминать сейчас!
Продукты он получил удачно, почти не ожидая, и оставил на этот раз лишь пачку концентрата. Хмырь только поморщился, но ничего не сказал.
В первый раз, когда он получал продукты, кладовщик-ефрейтор, которого он за угрюмо-хитрый вид назвал про себя «хмырь», сказал ему: — Могу выдать селедкой. — Хмырь поднял селедку за хвост. Селедка была тощей. — Могу и американской тушенкой. Но у меня тушенки недостача. Тебе положено четыре банки. Оставишь одну, получишь три. Идет? Или возьмешь все селедочкой? — Хмырь смотрел на него выжидательно.
— Давай три банки, — сказал он.
Пока Хмырь распечатывал картонную коробку с тушенкой, он увел с прилавка два талона на горячее питание. По талону на вокзалах можно было получить полный обед. Так что с Хмырем они были квиты.
Он пошел к воротам, стараясь быстрее пройти двор и отойти от госпиталя. Возле госпиталя всегда толкался народ — раненые торговали трофейными часами, зажигалками, сахаром, пайками хлеба, штатские — куревом и водкой; здесь можно было наткнуться на патруль.