— Ишь ты! — удивилась Санька. — Какой судья. — Санька отдувалась, но была довольна собой. — Смотри, не подсуживай.
— Раз!
Санька послала мяч над самой сеткой, и Наташа не взяла его.
— Пятнадцать.
— Раз!
Мяч ударился в сетку, но Санька рискнула и вторым.
— Раз!
Второй был сильный и точный. Наташа метнулась к нему, взяла, но от тугих жил ракетки мяч ушел за боковую.
— Тридцать.
— Раз!
Саньке везло — мяч снова прошел над сеткой, Наташа отбила его, мяч пошел вверх, Санька пробежала вперед и, когда мяч опускался, зло ударила с лету, как он ударил бы по саранче. Этот гас взять было невозможно.
— Сорок.
Наташа приготовилась отбить решающую подачу, но не отбила.
— Игра! Один-ноль.
Подавала Наташа. Она хотела выиграть так же, подачами, но две потеряла и проиграла и этот сет со счетом «меньше».
«Ничего, — сказал он ей мысленно. — Спокойно. Еще три партии. Главное: сбей ей темп».
— Перекур! — крикнул он.
— Никакого перекура! — не согласилась Санька. — Только разыгрались.
— Считай! — потребовала Наташа.
— «Ах ты, глупая», — сказал он ей мысленно.
— Минутку. — Он полез за папиросами в карман, пошарил спички, сломал одну, зажигая, закурил. — Полями не надо меняться?
— Не тяни! — крикнула Санька.
— Стань за черту! — скомандовал он.
Санька даже покраснела от злости.
— А я не за чертой? Не видишь?
— Разве? Команды готовы? Подавай, Саня.
Когда Санька врезала в сетку пять мячей подряд, а шестой Наташа, приняв, хитрым ударом отбила в дальний угол так, что Санька даже не бросилась к нему, он сказал мысленно Наташе: «Вот так. Главное — спокойно. Пусть нервничает противник. Темп ты сбила, теперь навяжи свой». Наташа выиграла после счета «больше».
Следующий сет был для нее очень трудным. Санька молча, втянув голову в плечи, так, что шеи у нее совсем не осталось, била мячи со всей силой, и они шли со свистом, и стоило Наташе поднять мяч, как Санька выходила к середине и резала, как будто рубила кому-то голову. Этот удар у нее был здорово отработан. Этот сет Санька всеми своими килограммами давила Наташу, но Наташа выдержала и выиграла.
В последнем Санька не то, что сдала — она играла вовсю, но все-таки игра переменилась — теперь вела Наташа. Еще до того, как Санька била, она угадывала, куда пойдет мяч, и бежала на это место. Ее вытянутая в сторону ракетка и откинутая для равновесия другая рука были как крылья, когда она стремительно меняла позицию. Санька старалась послать мяч по ее левую руку, но она брала и эти мячи, отбивая их внешней стороною ракетки. Санька посылала следующий мяч в противоположный угол, но она, перебежав, сколько успевала, делала резкий выпад, так что далеко выставленная вперед правая нога сгибалась в колене под прямым углом, а левая, прямая, напряженная, лишь касалась носком земли. Ей приходилось брать мячи сразу же после отскока и с лету, у сетки и в нескольких шагах за чертой, но она успевала к ним, и когда, отбив мяч, она бежала в новую позицию, казалось, что по корту от железной сетки с мелкими ячейками, очень похожему на громадную клетку, летает у самой земли большая белая птица.
«Так, — мысленно хвалил он ее. — Еще немного. Хорошо!»
— Тридцать-сорок!
«Расслабься. Передохни, пока Санька собирает мячи. Теперь внимание! Взять этот мяч! Выходи к сетке с лету — так!»
— Сорок-сорок, то есть ровно!
«Это ты зря — не надо было рисковать».
— Меньше.
«Спокойно! Так. Еще один. Быстро назад! Ну вот…»
— Ровно!
Иногда она будто слышала его мысли и делала, как он ей говорил, а может, это она делала, просто исходя из игры.
Он сидел, наклонившись вперед, зажав в кулаке спички, а под ним, на корте, темном от тени, которую бросали деревья — они росли по ту сторону, у самой сетки, и их ветви протянулись и над ней, — очень серьезно сражалась, наверно, забыв обо всем на свете, кроме мяча, его Наташа.
Она выиграла.
Санька первой пошла в раздевалку.
— Значит, три-три? — сказала она бодро-фальшиво.
— Почему? — растерянно спросила Наташа. — Три-два.
— А первая?
Он встал.
— Ладно, — быстро сказал он Наташе. Мы считаем по-своему. Иди посиди. Остынь.
Она села близко к нему и полуобернулась, опираясь спиной о его грудь и откинув голову ему на плечо. Вся она была горячая, напряженная, а правая рука, которую она положила ему на колено, у нее еще дрожала.
— Ты здорово играешь, — сказал он.
Она глубоко дышала — сердце ее настраивалось на мерный ритм.