— Ты играешь лучше ее. Это видно. Она может у тебя и выиграть, но все равно ты играешь лучше.
«Потому что ты птица, а она телка, — добавил он мысленно. — Ей подходит не ракетка, ей подходит валек. Теперь я понимаю, что такое вторая ракетка института».
«Я скажу ее отцу, — решил он. — Не сейчас, перед самым отъездом. Вдвоем мы как-нибудь уладим с ней. Вдвоем будет легче. Все-таки это отец, не чужой человек».
Ни в метро, ни в трамвае, ни когда они шли пешком, патруль их не задержал.
— Во сколько придет машина? — спросила Наташа.
— К девяти. — Андрей Николаевич устроил им сюрприз — ужин в «Метрополе». Ужин этот входил в число свадебных подарков.
— Тогда пора собираться. — Наташа взяла отца за руку и повела в кабинет. — Я хочу с тобой посекретничать.
Игорь подумал, что ему тоже надо собираться.
Наташа нашла его на лестнице. Он чистил сапоги.
— Удивительно, как блестят.
— У вас найдется вот такой длины и такой ширины белый материал? — Игорь показал длину и ширину. — На подворотничок. Если нет, я постираю старый. Посушим под утюгом.
Наташа, смеясь, отдала команду;
— Ничего не надо. Ни подворотничка, ни сапог. Даже таких блестящих. Ты поедешь в штатском.
— В штатском?
Два года он не снимал с себя форму. Госпитальные халаты — ведь это тоже форма. Попадаться на улице без защитного обмундирования было все равно, что разгуливать без кожи.
— Да, — подтвердила Наташа. — Ты наденешь Колюшкин вечерний костюм. Папка не против. Белую сорочку, черные туфли, галстук. Даже интересно, какой ты будешь в штатском. Идем же скорей!
— А что сказал бы брат? — спросил Игорь, — принимая от Наташи костюм и все остальное. Запонки Наташа выбрала серебряные, в виде полумесяцев. Между рогами полумесяца сидел, слегка растопырив крылья, глухарь.
— Почисти зубным порошком. Видишь, как потускнели? Ты не знаешь Колюшки. А если бы было наоборот? Если бы ты был на фронте, а он, тоже фронтовик, женился бы на твоей сестренке? Ты пожалел бы ему дать разик надеть костюм? По случаю такого семейного торжества? Ведь это вместо свадьбы! Пожалел бы? А где же солдатская выручка! Или это тоже обман?
— Нет. Почему же обман? На формировке, в госпитале, вообще в тылу, если солдат шел к девушке, ему одалживали лучшее. Но как насчет патрулей? Если бы Айболит дал мне справку!
Патрули Наташу тоже не беспокоили.
— Ничего. С нами папка. Туда мы на машине, а там… Ничего, как ты говоришь, — проскочим.
Костюм был прекрасным, из черной тонкой шерсти. Пиджак чуть жал в плечах, когда был застегнут, но незастегнутый сидел ничего, а брюки по длине оказались как раз. Наташа подгладила сорочку, синий, без узора галстук и ушла к себе в комнату, сказав, чтобы к ней не заходили и не мешали.
Она вышла в темно-голубом длинном плотно облегающем платье. От колен платье, слегка расклешенное, тяжело падало к полу. Плечи, часть груди и руки Наташи оставались открытыми.
С левой стороны, под грудью, платье было собрано и заколото прямоугольной пряжкой. Из-под пряжки складками, все расширяясь, шел длинный палантин из такой же ткани. Палантин закрывал Наташе спину, конец его она держала в руке, на которой была белая, длинная за локоть, лайковая перчатка. Из-под платья виднелись голубые же с глубоким вырезом лодочки на очень высоком каблуке.
— Нравится? — Наташа смотрела на него торжествующе. Помимо торжества в ее глазах было и незнакомое ему выражение уверенности.
— Нравится.
Теперь она была другой. Она не была птицей, как тогда, на корте, и не была той девушкой, которая бежала вдоль теплушек на Савеловском вокзале, а потом спала на его шинели и не ругалась, когда он поцеловал ее первый раз.
Не она ездила с ним за Волгу, чтобы, гоняя мальков, носиться по берегу, поднимая босыми ногами брызги. Не она, не эта, бинтовала ему плечо в Гадово, и не ее он обнимал ночью.
— Нет, правда тебе нравится? — переспросила она.
— Нравится, — повторил он. — Очень.
Сейчас перед ним стояла одна из тех женщин, которые недоступны, как марсианки, например. Эти женщины живут не на земле, а где-то над землей. Их можно увидеть только в киножурналах: как они сидят или ходят на дипломатических приемах, летают по разным странам, ездят в «паккардах», покупают дорогие вещи и вообще живут иной жизнью, чем жил он и те, кого он знал. В общем, как Зоя Монроз или Грета Гарбо. Больше ни с кем он не мог ее сравнить.
Она сделала два легких шага к нему, чтобы он рассмотрел ее получше, и он подумал, что он совершенно не имеет на нее никаких прав.
— У тебя сейчас ужасно глупое выражение, — сказала Наташа и стала целовать его в лицо куда попало. Он только уворачивался, а Наташа хохотала.