— Далеко идешь? — как бы между прочим, спросил сержант.
Он знал таких сержантов. Коротконогие, с длинным туловищем и длинными руками, они хорошо приживались в запасных полках, в учебных лагерях, на пересылках — всюду, только бы подальше от действующей армии, и за пятнышко ржавчины на дудораге выматывали тем больше душу, чем ближе было начальство. Выслуживаясь, они были особенно свирепы с новобранцами, которые по глупости пытались им что-то объяснить или доказать. Но он-то не был новобранцем.
— Далеко.
— А все-таки?
— Военная тайна.
Ездовой перехватил у него ведро, опустил в колодец и стал придерживать руками раскручивающийся ворот. Ведро гулко ударилось дном об воду, ездовой дернул веревку вбок, ведро, булькнув, наполнилось, и ездовой завертел ручку. Ворот скрипел, как шестиствольный миномет во время залпа.
— Так. — Сержант кивнул, и черный узкоглазый солдат зашел ему за спину, а другой, совсем мальчишка, моложе Женьки, наверно, стал сбоку и не сводил глаз с его руки, которая держалась за ремень шмайсера.
— Бдительность? — спросил сержант, обдумывая, что с ним делать.
Нет, он не был новобранцем…
— Ага. Куда идти?
Ездовой хохотал, расплескивая воду себе на сапоги. Угомонившись, ездовой крикнул, когда они уже пошли.
— С документами железно? А то они тебе не простят эту самую бдительность!
— Железно! — крикнул он в ответ, обернувшись, и подмигнул.
Его отвели почти через всю деревню к дому с полуподвалом. У крыльца сержант постучал сапогами, стряхивая пыль, и пошел вперед, а мальчишка-солдат завернул за угол в сад.
В большой и чистой, прохладной от свежевымытых полов комнате под богом сидел командир заградотряда — лысый капитан со шрамом на лице. Шрам шел через левую сторону лба, рассекая бровь у внешнего ее края, оттягивая веко, отчего глаз косил. Шрам опускался по щеке до подбородка. Шрам был свежий, розовый, по сторонам его еще четко виднелись точки от скобок.
Над головой капитана чуть покачивалась от сквозняка лампада на медной цепочке. Желтый, величиной с тыквенное семечко огонек мигал. От лампады пахло хвоей и сладким. По обе стороны бога на стенах висели, как его распахнутые крылья, штук двадцать икон и иконок. Одни иконы были за стеклами в глубоких, как ящики для патронов, рамах, другие были плоскими. Над некоторыми иконами висели льняные вышитые полотенца. Справа от капитана, на столе, у торца стоял полуведерный самовар и тонко пел. Над его фигурным краном дугой были начеканены медали и надписи.
Отмерив на ладонь заварки, капитан согнул ладонь в желобок и ссыпал заварку в чайник, залил ее кипятком, бросил кубик рафинада, чтобы сахар натягивал цвет и запах и, прикрыв крышкой, поставил чайник в конфорку на трубу самовара, предварительно посмотрев в нее. Делал он все это неторопливо и привычно, как совершал обряд, улыбаясь сам себе и щуря здоровый глаз, будто заглядывал, как в самоварную трубу, в желудок — все ли готово там для продолжения обряда? Целая половина лица его светилась, как у доброго колдуна, но левый глаз настороженно косил в окно на похожий на длинный гвоздь штык мальчишки-солдата. От этого капитан казался двойным.
— Ну? — наконец спросил капитан.
Сержант щелкнул каблуками и вроде бы незаинтересованно доложил:
— Задержан у колодца на северной окраине, куда пришел пить. На вопросы отвечать отказался.
Ничего колдовского в капитане не осталось.
— Документы.
Он быстро достал всю пачку, сержант взял ее, положил на стол, вернулся и стал снова рядом.
Капитан внимательно читал документы, было слышно, как в саду щелкает птица и кудахчут курицы.
— Знаки.
Оба ордена и медаль он отнес сам.
Капитан сверял номера и вернул их.
— Почему не отвечал на вопросы?
— Я отвечал, — сказал он. — Но не так, как хотел сержант.
— Почему не так?
— Все равно бы он меня задержал.
Сержант засопел, но капитан не обратил на это внимания.
— Что в мешке?
Приставив шмайсер к двери, он снял мешок, развязал его и принес к столу. Он заметил, что у капитана кобура пистолета расстегнута.
Капитан сунул руку в мешок, пошарил в нем, выложил на лавку магазины, банку с вареньем, поймал за горлышко коньяк и вермут и крякнул.
— Дружкам?
— Да.
Капитан почитал ярлыки, повертел бутылки и осторожно опустил их в мешок.
— Смотри не разбей.
— Постараюсь. Можно завязывать?
— Завязывай.
Пока он запихивал все и завязывал, капитан налил себе чаю и начал пить.