— Что? — вроде бы не понимая, переспросил писарь.
— Пусть идет, — сказал короткий и толстый, как бочка, хирург в пенсне. — Все равно сбежит из команды. — Хирург был прав: весь вид солдата говорил, что он будет последним дураком, если не сбежит. — В его деревне ППГ. Там долечат.
— Историю болезни возьми, фефёла! — крикнул писарь, когда солдат зашагал к воротам.
Солдат вернулся.
— Давай.
Писарь искал его историю.
— Так одурел от радости, что и продаттестат ему не нужен.
Солдат сунул историю за голенище и пошел со двора школы.
Они подвели танкиста к табуретке. Танкист сел.
— Попить бы.
Игорь отстегнул от ремня флягу, отвинтил пробку и приставил флягу к его губам.
— Свежая.
Танкист пил, наклоняя флягу тыльной стороной забинтованных ладоней.
— Товарищ на крайней табуретке, ваша фамилия, имя и отчество? — громко спросил писарь.
— Вас, — подсказал Игорь.
— Матвеев Вадим Николаевич.
— Год рождения?
— Двадцать второй.
— Звание?
Танкист не ответил, а повалился набок.
Игорь успел его поддержать.
— Дать еще воды?
Танкист мычал что-то неопределенное.
— Держи его, — сказала сестра.
Он сунул шмайсер под табуретку и взял осторожно и крепко танкиста под мышки — там тело не было обожжено.
Сестра поднесла танкисту под нос пузырек с нашатырным спиртом.
— Вдохните. Еще, еще. Сейчас лучше?
Танкист тряс забинтованной головой и медленно и глубоко дышал.
— Вроде лучше. Только круги перед глазами.
Сестра стала сматывать с него бинты.
— Я быстро. Потерпите.
Писарь повторил:
— Звание?
Игорь приподнял оборванный комбинезон, чтобы увидеть погон, и ответил за танкиста.
— Старший лейтенант.
— Должность?
— Командир роты, — ответил танкист.
Сестра смотала бинты и позвала:
— Аркадий Васильевич!
Пришел толстый веселый хирург и начал диктовать:
— Ожоги первой, второй и третьей степени лица, спины, груди и рук…
— Вы не ранены?
— Нет, ответил танкист.
— Как зрение?
— Ничего. Когда нет кругов.
Хирург показал на машину на улице, видную через двор.
— Какой номер?.
— 26–42.
— Промойте как следует, мазь Вишневского, свободную повязку, морфий и — в офицерскую, — сказал хирург сестре и пошел к солдату, который сидел через две табуретки, доставать осколки из плеча и лопатки.
Сестра макала в бобовидную чашку большие марлевые салфетки, слегка отжимала жидкую желтую мазь и пеленала в них танкиста. Танкист время от времени тряс головой, прогоняя, наверно, круги, но кряхтел все тише и реже.
Когда танкист совсем обмяк, Игорь сказал:
— Дайте ему еще понюхать.
Танкист нюхал долго, уткнув нос в пузырек.
— Осталось немного. Потерпите, — сказала сестра и, перед тем, как поставить пузырек на стол, тоже как следует понюхала.
— Бинтуйте, бинтуйте, — прохрипел танкист.
Чтобы удержать его в сознании еще несколько минут, сестра разговаривала с ним.
— Кто наступал, товарищ старший лейтенант?
— Они.
— Но вы им дали?
— Да. И они нам.
— Но вы не отступили?
— Нет.
— Осталась только эта рука.
— Хорошо. Потом вы мне сделайте какой-нибудь укол.
— Обязательно. Вы у нас пробудете день или два. К вам могут придти товарищи. Я созвонюсь с ними.
Помолчав, танкист сказал:
— Некому звонить. Рота погибла. На каждую машину было два «тигра». Черт, опять эти круги. Скоро вы?
— Заканчиваю. Кто вас перевязал?
— Не знаю. Пехотинцы.
— Ты? — спросила сестра Игоря.
— Нет, — сказал он. — Меня там не было.
Танкист просто висел у него на руках.
— Зови хирурга.
— Аркадий Васильевич! — крикнула сестра.
Хирург нащупал у танкиста пульс и взял со стола шприц и ампулу. Укол он сделал через повязку.
— Харламов! Давай-ка сюда.
Санитары с носилками завернули к ним.
Вместе с санитарами Игорь положил танкиста на носилки.
Хирург бросил иглу в жестяную коробку, положил шприц и посмотрел на сестру.
— Идите отдыхать. Два часа.
Сестра была очень бледна. Она стояла, прислонившись спиной к столбу, который удерживал край навеса.
— Я могу…
Хирург разозлился.
— Оставьте разговоры. Идите и приведите себя в порядок. К вечеру, возможно, будет еще больше работы. Постарайтесь уснуть.
Харламов с напарником понесли танкиста, хирург пошел сзади носилок, и они остались одни.
Сестра вздохнула.