— Пойдем попьем чаю. Понимаешь, я после дежурства.
Игорь взял из-под табуретки шмайсер.
— Понимаю. Тебе надо поесть.
— Ничего не лезет в горло.
— Все равно надо. Там у вас найдется где вымыть руки?
Сестра вела его через двор за школу.
— Возьмем полное ведро и умоемся. Ладно?
— Ладно, — согласился он.
За школой под старыми деревьями была натянута длинная светло-серая палатка. В ней жили сестры и хирурги-женщины. В палатке пахло пудрой, возле раскладушек стояли туфли, перед окошком с отстегнутым клапаном досыхали чулки.
Сытый хромой санитар, с виду татарин, подметал побрызганный пол.
— Ты здесь, Мафусаил? — сказала сестра. — Вот хорошо. Принеси свежей воды и сходи на кухню за чаем. Дометешь потом.
Мафусаил отложил веник.
— Слушаюсь.
— И принеси ей чего-нибудь поесть, — сказал Игорь, когда Мафусаил шел мимо.
Мафусаил не ответил ему.
Сестра взяла полотенце и мыло.
— Оставь все здесь.
Он поставил шмайсер в пирамиду, где было несколько автоматов и карабинов, а вещмешок и скатку положил на ящик с патронами.
— У вас целый арсенал.
— Надо. — Сестра пошла из палатки. — Мы один раз чуть не попали в плен. Только развернулись, а тут итальянцы. Потом нас выручили танкисты. Если бы не они, попали бы к макаронникам. — Сестра повесила полотенце на ветку. — Он, наверно не выживет.
— Танкист?
— Да.
Он достал папиросы.
— Почему?
— Слишком большая площадь ожогов.
Сестра сняла халат и шапочку. У нее были погоны лейтенанта и «За отвагу».
— Кто этот Мафусаил? — спросил он. — Ну и имя.
Сестра взяла его за руку, приблизила папиросу к губам и два раза затянулась.
— Да так, никто. Даже не санитар. Просто прижился у нас — в тылу его комиссуют из армии, а ехать некуда. Он из Крыма. Он Мустафа, Мафусаилом его назвал Аркадий Васильевич.
Мафусаил принес и поставил перед ними воду.
— На кухне есть вермишель с мясом.
— Не хочу вермишели, — сказала сестра. — Принеси чаю. — И вермишели тоже, — сказал Игорь.
Мафусаил снова не ответил ему.
Сестра сняла гимнастерку. Под гимнастеркой у нее была тонкая синяя футболка.
Сплеснув часть воды, чтобы было удобней, он поливал ей из ведра и смотрел, как она моет руки, лицо и шею, и увидел, что у нее на локтях ямочки, и очень белая кожа выше кистей и на шее, там, где ворот гимнастерки закрывал ее, и как под футболкой, когда она наклонялась, проступают пуговицы лифа и как оттягивает футболку грудь.
— Ты умеешь играть в теннис? — спросил он, когда сестра вытиралась.
— Нет. — Сестра отняла полотенце от лица.
Он засучил рукава. Теперь она поливала ему.
— В техникуме я держала первое место по плаванию. — Она отступила, потому что на ее начищенные сапоги он брызгал. — Вот было время! Приготовишься к занятиям — и на танцы, или в кино, или просто в парк. Как думаешь, когда кончится война? — Она дала ему полотенце. — Как думаешь, когда?
— Не знаю. Об этом меня все время спрашивали в тылу.
— Да? Спрашивали? — рассеянно переспросила сестра. Она была в том далеком времени, когда училась в своем медицинском техникуме, держала первое место по плаванию, бегала на танцы и, конечно, не думала, что ей придется ходить в погонах, отстреливаться от макаронников, перевязывать штыковые раны и что она научится курить и командовать Мафусаилом, похожим на злодея-басмача из кино.
Сестра надела гимнастерку и ремень и, заглядывая в карманное зеркальце, причесалась. Ее короткие, слегка влажные волосы, легли плотно и красиво.
Мафусаил принес чай и полную миску вермишели, залитой соусом с кусочками мяса.
— Ты бы все-таки поела, — сказал Игорь. — На чае далеко не уедешь.
Они сидели напротив, за голым столом. Между ними была только миска. Сестра поковырялась в вермишели и положила ложку.
— Не могу. Все пресное. Сейчас бы жареных баклажанов.
Он налил ей чаю.
— Хорошо бы.
Сестра, прихлебывая чай, грела руки о кружку.
— Почему ты спросил о теннисе? Это она играет в теннис?
— Кто она?
— Ну… твоя, там — в отпуску.
— Да.
— Повезло тебе с отпуском.
— Да.
— Ты ее любишь?..
Он взял вторую ложку и попробовал вермишель.
— Зря не ешь. Вкусно.
— Ешь. Она, наверно, красивая?
— Да.
— Ты тоже… картиночка! Только таких на плакатах не увидишь. На плакатах все Васи-васильки — кудрявенькие ясноглазые, а у тебя в глазах лед. Ну и что?
— Что «ну и что»?
— Как вы там?
— Где?
— Не приставляйся. В отпуску.