Поэтому, иногда я совершенно не понимала, как они всё ещё со мной дружат. Ведь я - та самая стерва и любого сериала, которая портит всем жизнь и при этом счастлива.
Наверное, поэтому всю жизнь мне попадались такие парни, которым был важен лишь секс или деньги. Ничего, кроме этого.
И естественно, не было речи о моей душе. Они вообще не были уверены, что у меня есть сердце, не то чтобы там какая-то душа.
Такое мнение о себе я создала сама и жаловаться было бы глупо, но за дни, что я провела отдельно от общества, от высокомерных взглядов - я поняла, что не хочу больше такого окружения, где в глаза тебя любят, а за глаза - желают смерти.
- О, неужели это слёзы? - серьёзный, даже удивленный голос Джона, заставил вздрогнуть и перевести на него недоуменный взгляд.
И только когда я увидела всё, словно сквозь мутную воду, я тут же отвела взгляд и постаралась скорее сморгнуть слёзы. Какой же я буду жалкой, если позволю дать себе слабину и показать, что у меня тоже есть какие-то чувства, кроме потребностей.
- Не будь глупцом, такие как я - не плачут по пустякам, - я уверенно задираю голову и встречаясь со взглядом Джонатана.
Он явно не верит и сказал бы об этом, только вот ему плевать, а мне это на руку.
- Есть в доме что-нибудь интересно? Игры?
- Есть шахматы, - слегка недоумевая, отвечает брюнет, смотря на меня как на больную. - О, серьёзно? Хочешь сыграть партию? А умеешь?
Ехидный тон начинает бесить. Я может и стервозная особа, но не тупая уж точно. Никогда не была такой. Только играла глупышку, если это было мне на руку.
- Умею. Неси, - словно кидаю вызов и прищуриваюсь, выдерживая тяжелый взгляд, и когда он медленно поднимется с кресла, делая это грациозно и возвышаясь скалой, особенно, если учесть, что я снова уселась на ковер возле камина, то он казался нереально огромным.
Его взгляд почему-то перехватывал моё дыхание, от чего я делала вдохи чаще и глубже.
О, да что со мной?
Это же Джонатан - мерзкий и вредный тип. Желать его - абсолютно глупо...Или же нет?
Когда он выходит из комнаты, я выдыхаю и слегка трясу головой, усмехаясь. Нет, желать его вовсе не глупо.
Он воплощение истинного мужчины - сильного, серьёзного, смелого, и у каждой нормальной женщины заиграют гормоны и сыграет инстинкт охотницы, которая захочет затащить его к себе в постель.
Вот только это не про нас. Да, определенно он вызывает во мне желания и странные чувства, даже мысли меняются рядом с ним. У него есть влияние на меня, но я никогда не прогибалась под мужчину, даже под такого, и делать этого не стану.
Как только моё "наказание" закончится, он избавится от меня, а я наконец решусь изменить что-нибудь в своей жизни.
Может быть, выпущу линию своей одежды, а может, начну писать книги. Кто знает, чем всё это закончится.
Это казалось смешным, но в детстве и даже юности, пока я не совсем прогнила, я обожала рисовать. Стоять у мольберта и рисовать то, что в перед глазами или же в голове. Но потом кисти заменили бутылки виски и бренди, а мольберт - сменили клубы.
Шаги вывели меня из мыслей и закусив губу, я кинула взгляд на Джона, который вошел в комнату, опуская передо мной коробку с настольной игрой.
Я слегка сморщилась, когда в нос попала пыль. Сколько же она у него валялась без дела?
Джон опустился рядом на ковер и выглядел он нелепо, потому что был слишком большим. Словно медведь зашёл на огонёк.
Я прыснула и он нахмурилась.
- Что ты смеешься? - его изучающий взгляд сканировал меня, я же лишь качнула головой и под пристальным взглядом заплела косу сбоку, чтобы волосы так сильно не лезли в глаза, и наконец раскрыла коробку.
Достала разлинованное игральное поле, фигурки, и почувствовала детский азарт или даже легкий восторг.
Словно, если я выиграю - стану повелителем Мира.
Сев в позу лотоса, я хитро улыбнулась и взглянула на Джона.
- Чёрные или белые?
- Чёрные, - я фыркнула, ведь ничего другого не ожидая.
Мальчики уверены, что только чёрных их цвет. Глупо и неактуально. Цвета не должны обозначать пол, ориентацию и остальное. Это просто цвета, ничего более. Ну попробуй это им докажи.
- Хорошо, мои белые. А значит, я хожу первой, - я жму плечами и кинув на него взгляд, делаю свой первый ход.
После двух партий, где победителем вышла я, Джон стал серьёзным и таким забавным, словно просчитывает не ход в игре, а думает, как спасти мир. Признавать поражение он явно не любил, умел, конечно, но не любил.