Ни общения, ни интернета. Конечно, в гостиной был огромный телевизор и в крайнем случае, даже прожектор во всю стену, но мне ничего не хотелось. Ни смотреть фильмы, ни читать. И даже со своим мерзким характером, я не смогла убедить Джона выпустить меня.
Я кричала, била посуду, запиралась, молчала, но чтобы я не делала - никакого результата это не имело. Он напоминал мне каменное существо, которому совершено меня не жаль. Я пыталась успокоится, даже принимала три раза ванную за день, но и это успокаивало ненадолго.
Кричать я уже устала и устраивать истерики тоже. Впервые, во мне поселился страх потерять себя в этой тишине. От меня прежней уже осталась оболочка, я готова идти на компромиссы, если смогу получить хотя бы немного свободы от той тишины что окружает меня.
Поэтому сев и смахнув слезы, я вышла из комнаты.
Сидеть взаперти и рыдать не лучший выход из сложившейся ситуации. Тем более, если от этого никакого толку нет. Джону на меня совершенно всё равно, а я была уже и вовсе без сил, чтобы плакать или бить ту же посуду.
- Неужели, царица решила навестить простого смертного? - усмехнулся Джон, что-то поставив в духовку, я же промолчала, молча достав молоко и взяв печенье из шкафчика. - Слушай, ты можешь хоть голодом себя заморить, мне всё равно, но если тебе хотя бы немного жаль свой желудок, то потерпи и поешь нормально. А это - не еда.
После этого, Джонатан спокойной вышел из кухни, в то время как я замерла с печеньем у рта.
Есть я, безусловно хотела, так как в принципе не ела нормально полтора дня и сейчас этот стакан молока и печенье - были необходимостью для моего желудка, но с другой стороны - поесть что-то горячее, а судя по запаху - мясное, было куда лучше.
Вздохнув, я отложила печенье и пошла вслед за Джонатаном. Он очень вредный, но он единственный человек в этом доме. И после двух дней взаперти и тишине, я готова была слушать и его. Хотя он и был виноват в том, что я оказалась здесь.
- А с чего такая щедрость? - спросила я, как только вошла и с ногами залезая на диван, наблюдая за тем, как брюнет подбрасывает в огонь дрова.
Красиво. Но не он, конечно, а огонь. В комнату уже пробрались сумерки и всё выглядело очень даже уютно. Странно, что я не замечала этого раньше.
- Ну, я должен просто за тобой следить, а не уморить тебя с голоду, - жмет он плечами и вдруг смеется. - Да и кто же знал, что ты совершенно не умеешь готовить.
- Очень смешно, - фыркаю я и беру со столика книгу.
"Убийство в ночи". Старенькая, и судя по-названию, детектив. Теперь мне даже стало слегка стыдно, что я скидывала их на пол. А так же стыд тронул и за то, что Джон всё убирал и ни разу не пытался заставить меня сделать это самой.
О, да что это со мной? Он сам во всём виноват.
- Это книга, если не понятно. Могу научить читать, - Ньюман явно издевался, но даже его стёб, уже не казался таким противным. Я все четыре дня кричала и ревела, так что его отношение ко мне более, чем понятно
- Вообще-то, я имею высшее образование.
- Знаю, - усмехается Джон и садится рядом, поглядывая на огонь. - И не понимаю, как ты смогла стать такой стервой с такими заботливыми родителями.
- С помощью их воспитания я и стала такой, - бормочу я, натягивая свитер на ладони. Он груб, но прав. Я и сама знаю, кем выгляжу в глазах людей.
Всегда такой выглядела и никогда не пыталась это изменить.
Хотя нет, всё таки пыталась.
В старших классах. Когда наивно пыталась помочь новенькой, а получила лишь насмешки от неё же самой, что-то вроде; "Как такая стерва может кому-то помогать? Да вся школа говорит о тебе. Лучше я буду изгоем, чем ещё одной шавкой в твоей стае" и всё в таком роде.
Школа только для богатых детишек славится только грубыми и жестокими людьми. И никак иначе. Я смогла сдружится с кем-то только когда поняла, что лучше быть такой, какой тебя уже считают. И после этого я больше не была намерена менять о себе мнение и перестала думать о ком-то, кроме себя.
Зачем, если это никому не нужно?
Если ты находишься в банке со змеями, стань самой ядовитой из всех.
В глазах людей я была эгоисткой и раз я была такой беспринципной стервой, то значит у меня совершенно нет чувств. Хотела бы я, чтобы их не было, правда, только до конца прогнить не вышло.
Я застряла на середине. Я уже не добрая милая малышка, но я и не злобная фурия, желающая всем смерти.
- И как они воспитывали? - вдруг серьёзно спросил Джон и я повернула к нему голову, обняв себя за колени.