— Лиль, прости! От меня нет никакого толку. Ничего не могу пока.
— Дурачок ты мой!
Я очень осторожно перелезла через него и улеглась к нему под бок, обняв его за талию.
— Ну что ты забыл в парке. Да еще в такую погоду?
— По вечерам обычно бегаю там, несмотря на погоду. После пробежки собирался ехать к тебе.
— И угораздило тебя ввязаться в драку? И где были эти твои амбалы?
— Дамира и Никиту отпустил. Лиль, не смог бросить молоденькую девчонку на растерзание трем пьяным подонкам. Кем бы я был после этого?
— Она-то что там делала? — вздохнула я, абсолютно уверенная, что во всем могу положиться на такого человека, как Альсар.
— Вот этого не знаю, — вздохнув вслед за мной, ответил парень. — Откуда мне было знать, что их не трое, а четверо. И что тот, четвертый — псих ненормальный.
— Альс, но он же мог тебя убить! — в сердцах воскликнула я и, приподнявшись, заглянула в его карие глаза.
Этой фразой, поступком, взглядом и выдала себя с головой. Альсар несколько секунд внимательно смотрел на меня, а на его губах медленно появилась чувственная и завораживающая улыбка.
— Это то, о чем я подумал? — спросил, наконец, молодой человек.
— Да, — сдалась я и легла обратно, прильнув к его плечу, прикусив от досады нижнюю губу.
— Ты никогда мне не говорила этого вслух. Скажи, — тихо попросил Альс.
— А разве мужчины тоже любят ушами? — огрызнулась я и тут же извинилась. — Прости!
— Да, не переживай. Все нормально. Лиль, кажется, засыпаю. Обещай, что не уйдешь! Хочу проснуться и видеть тебя рядом. Вот такой я эгоист.
Альсар действительно вскоре уснул. Немного полюбовавшись бесконечно дорогим лицом, я встала и осмотрела палату.
«Ничуть не хуже номера в хорошей гостинице. Есть все, что нужно» — подсказал мой внутренний голос.
Я надела ботинки и решила немного погулять по коридору.
Моя душа пребывала в небывалой эйфории, потому что мне все же хватило духу, пусть и не прямо, но косвенно признаться ему в своих чувствах.
Услышав приглушенные голоса, доносившиеся из коридора, пришлось замереть, хотя я и понимала, что подслушивать нехорошо, но любопытство на этот раз оказалось сильней хороших манер, которые прививались в далеком детстве.
— Сказала же, что против их отношений! Нет, это уму непостижимо. Думала, что мой сын шутил, когда говорил, что его девушку будут звать только Лилией. Оказывается вот, как все обернулось, — выговаривала мама Альса.
— Мила… — грозно попытался было вставить слово ее отец.
— Что Мила? Послушай папа, я не маленькая. Не надо мне указывать, что делать. И это мой сын! Теперь единственный, — она простонала, — Глебушка погиб, Альсик — все, что у меня осталось. Никогда, слышишь никогда его не получит эта девка такая же, как и…
— Мила! Глебушке было девятнадцать. Он сам решил служить. Альсик, не мальчик! Повзрослел в семь лет, тем снежным вечером. Почему ты заставляешь меня напоминать тебе об этом? И ты не считаешь, что поздновато вознамерилась держать Альса возле своей юбки? — твердо перебил Станислав Михайлович.
— Такое не забывается! А ты всегда любил Альберта больше чем нас, своих родных детей, — с каким-то горьким недоумением сказала женщина.
— Неправда! Я вас любил одинаково. Не могу взять в толк, откуда в вас столько жестокости? Мила, ты получила то, что хотела. Или ты думала, что Альберт спокойно примет все твои похождения?
Холодный пот выступил на моем лбу, а руки и ноги онемели, когда я услышала все это. И словно желая меня добить, память подкинула шокирующие факты из газетной статьи, прочитанные, но забытые мною, а еще то, что рассказывал Альс.
Мелешин Альберт Станиславович — застреленный бизнесмен, семилетний мальчик видевший убийство своего отца, отчество Альсара — Альбертович, его родной брат погиб в армии и наконец, необъяснимый интерес Князева-младшего к фото моего папы, веточка вербы, подаренная мне незнакомым и молчаливым мальчиком с печальными глазами. Все встало на свои места, каждый кусочек мозаики занял нужную нишу. Так вот, что хотел рассказать Альс, а я не стала его слушать.
— Альсар, уснул! — выпалила я, выскакивая в коридор и силясь придать лицу естественное выражение.
Они перевели взгляды в мою сторону, но молчали, видно находясь в крайнем удивлении от моего внезапного появления.
Слушать этот разговор и дальше расхотелось, потому что испугалась, что узнаю о себе что-то такое, чего не смогу принять и понять. Эта моя черта бесила, но пока я ничего не могла с ней поделать, что раздражало еще больше. Я была поражена поведением матери Альсара. Помнится, он говорил, что она добрая и понимающая, а деда наоборот обрисовал, как настоящего монстра. Но эта женщина смотрит на меня с такой неприязнью. А Станислав Михайлович понял, поддержал и помог. Что-то здесь явно ни так, и это «что-то» относится ко мне. Я запуталась окончательно, а между тем Мелешина продолжала молчать, зло, глядя в мои глаза.
— Пусть поспит. Сон для него сейчас лучшее лекарство. И главное, что ты будешь с ним, — улыбаясь, проговорил Станислав Михайлович. — Ты ведь побудешь с Альсом хотя бы до воскресного вечера?
— Да. К сожалению, не смогу остаться дольше, потому что в понедельник на работу. Но, как только закончу так сразу приеду сюда, — кивнула я, улыбаясь в ответ.
— Вот и отлично! Мне пора. Мила, попридержи свой язычок, — обратился мужчина к дочери, которая все это время, молча, слушала нас.
— Ну, что же Лилия Вельских, полагаю нам надо поговорить, — четко выделяя каждое слово, вымолвила мать Альсара, когда ее отец скрылся за дверью.
Пытается давить на меня морально. Но, несмотря на то, что боюсь знать о себе правду, я все же смогу достойно ответить на такие резкие выпады. Она пожалеет, что связалась со мной.
— Слушаю вас, — спокойно отозвалась я, скрестив руки на груди.
— Нет, милочка! Это хотелось бы тебя выслушать, — язвительно бросила женщина.
— Какая жалость! Потому что мне вам сказать нечего. Разве, кроме того, что отсюда я никуда не уйду до вечера воскресения.
В конце коридора раскрылась дверь, и мы обернулись на этот звук, увидев, что к нам идет Владлен.
«Боже мой! Только его не хватало! Мало этой мегеры, так еще и этот плейбой заявился» — подумала я.
— Привет дамы! — поздоровался он и обратился к Миле Станиславовне. — Сестричка, как наш герой?
— Жить будет, — сухо ответила она и, одарив меня уничтожающим взглядом, отошла и села на диванчик.
Влад засунул руки в карманы джинсов и, проводив ее глазами, обратил свое внимание на мое невозмутимое лицо.
— Похвально! Но тебе не кажется, что ты здесь лишняя? Альс пока не в состоянии за тебя заступаться. Наш папа благополучно покинул это заведение, и… я на стороне своей сестры. Ты не пара для моего племянника. Ясно излагаю? Или подробнее объяснить?
— Лиль, иди сюда, пожалуйста! — Мы одновременно повернулись на чуть хрипловатый голос Альса.
Он распахнул дверь и стоял на пороге, опираясь на наличники обеими руками.
— Сынок, зачем ты встал! Есть же кнопка «вызов», — переполошилась его мать и хотела к нему подойти.
— Мама! — довольно жестким жестом руки остановил ее молодой человек. — Влад, я все слышал. Не смей, обижать мою любимую женщину. Повторяя твои слова, спрошу: Ясно излагаю?
— О, наш бесстрашный Зорро! — шутливо воскликнул Влад, игнорируя сказанное ранее.
Альс ободряюще мне улыбнулся, но в следующую секунду пошатнулся, и я кинулась, подставляя свое плечо для его опоры. Парень с радостью оперся на меня.
— Пойдем в палату. Ты слишком слаб.
— Да, идем, — согласился он, но задержал на матери суровый и осуждающий взор. — Мам, от тебя не ожидал такого!
— Альсик, — приподнимаясь, пробормотал она.
— Сиди! Если ты не понимаешь своего недопустимого поведения, то нам не о чем говорить. Лиля — моя любимая! Или она или никто! Конечно, в силу своего состояния не могу уйти, но мам, я уползу из твоей гребаной клиники, если Лили не будет рядом.