Потому что требования по усыновлению были жесткими, одних только справок, сколько надо было собрать. И, как правило, ребенка предпочитали отдавать в полные семьи, а я… не собиралась выходить замуж в ближайшее время. Да и за кого? Претенденты на мою руку нашлись, но вот меня они, как будущие мужья ни капельки не интересовали. Если все же от моего замужества будет зависеть то, разрешат ли усыновить Дениску, то раздумать не буду ни секунды, пойду на все ради него. С Милой Станиславовной мы быстро поладили и нашли общий язык, по доброте она напоминала Римму Ивановну и Людмилу Егоровну. Я старалась не вспоминать свою прежнюю жизнь. Глубокая душевная рана по прошествии трех лет никак не желала затягиваться. Юшин — старший приезжал ко мне не один раз. В целом, он остался доволен тем, как я устроилась на новом месте. Инесска звонила регулярно и щебетала без умолку, рассказывая о дочке Насте, потом замолкала и долго извинялась, понимая, что бередит мою прошлую душевную рану. Но я была за нее очень рада. С Рузанцевым у них все сложилось хорошо. И, несмотря на это они пока не женились. Как-то задала этот вопрос, но ее ответ привел меня в конкретный ступор.
— Вот когда за Альсара замуж выйдешь, тогда и на нашей с Дрюней свадьбе погуляем, — невозмутимо выдала подруга.
— Получается никогда?! — недоуменно вздохнула я.
— Не зарекайся! — весело фыркнула она.
Тинка тоже звонила, но не так часто, как Несска. Она уехала учиться в Москву, познакомилась там с молодым человеком и что не говори, но у нее своя жизнь. Я рада, что наши отношения наладились. И судя по всему, Станислав Михайлович так же продолжал помогать моей младшей сестренке. Как не пыталась, но не могла добиться того, чтобы думать об Альсе пореже. Особенно тоскливо было по ночам, и нередко просыпалась в слезах от снов, в которых снилось, что мы по-прежнему вместе и с нами наш кроха-сыночек.
Днем личные переживания сглаживались и отступали. Я специально много работала, чтобы не давать возможности мыслям о прошлом забивать мою голову, но наступал вечер и они, как темные зловещие тени, непрошено вторгались в разум, нагоняя невыносимую печаль. Затем начиналось утро. Уроки, совещания, отчеты, бесконечная беготня по кабинетам, в общем, будничные заботы и ненадолго буквально до вечера мой персональный ад забывался. Год назад организовала театральный кружок. Отныне мы с ребятами выступали на всех праздничных мероприятиях нашего заведения. Неоднократно нас приглашали в местный Дом культуры. Изюминкой кружка было то, что спектакли шли на английском языке, таким образом, я боролась за успеваемость учеников по своему предмету.
Наш интернат находился в поселке городского типа, но можно сказать на отшибе, ближе к природе. Недалеко, где-то в пятнадцати минутах ходьбы пешком, по моему мнению, располагался самый красивый уголок природы. Небольшой пруд, окруженный березками и осинками, пологие берега, удобный деревянный мостик, с которого можно было покормить диких уток. Этот уголок был моим любимым убежищем. Приходя сюда, отгораживалась от всех проблем и невеселых мыслей, любовалась живописной красотой и отдыхала душой. Это место было изумительно красивым в любое время года, разумеется, больше мне оно нравилось ранней весной и осенью, когда еще тепло и все вокруг залито солнечным светом. В конце октября после непривычных холодов и дождей выглянуло солнышко и заметно потеплело.
В пятницу по-быстрому закончила свои дела и, накинув куртку, по-тихому убежала к пруду, чтобы немного побыть в одиночестве. День плавно клонился к закату, шагая по тропинке, по обеим сторонам которой росли рябины, я предвкушала красочное зрелище: горизонт, объятый пламенем нежных оттенков и золото листвы деревьев под прощальными лучами солнца. Отражение всего этого великолепия в воде пруда всегда вызывало в моей душе бурю восторга.
Присев на мостике, как зачарованная смотрела то на горизонт, то на деревья, то на воду, раздавшийся сзади голос привел меня в незначительное замешательство.
— Ой, Лилька! Тебе только камешка не хватает. Так и знала, что найду тебя здесь, — подходя ближе, выговорилась довольная Анька, учительница русского и литературы.
— А-а…. какого камешка? — поморщившись, переспросила я, а потом стало доходить, что имелась в виду картина Васнецова «Аленушка».
— По лицу вижу, что ты поняла, о чем речь, — прыснула Анна и опустилась на корточки. — Дениска скучает без тебя! Сидит в коридоре на подоконнике такой грустный.
— Ань, захотелось побыть одной, совсем чуток.
— Понимаю. Слушай, — ее глаза заискрились хитринкой, — а у тебя тут случайно не тридцать три богатыря из воды выходят?
— Шмакова… да ты что!
— Ничего! Просто ты три года у нас работаешь и до сих пор одна. А завхоз, тебе вслед знаешь, какие слюни пускает? Чем тебе не мужчинка? Да, разведен! А где лучшего найдешь? Или есть кто на примете?
— Анька, ты озабоченная! Мне никто не нужен! Одной неплохо!
— Ну-ну! Тогда и про Дениса забудь! — махнула рукой посерьезневшая Шмакова. — И зачем тебе чужой ребенок, когда своих можешь иметь?
— Это мое дело! Прости! Дениска не чужой! — тяжело вздохнув, что Анна взялась за старые песни ответила я.
— Ладно, проехали! СПбГУГА…
— Вот договорилась, язык начал заплетаться, — рассмеявшись, перебила я.
— Ты выслушай сначала, — покачала головой озадаченная Аня. — СПбГУГА это — Санкт-Петербургский государственный университет гражданской авиации. В нем сын нашей Милочки учится. Завтра приедет с другом к нам. Они вроде бы как лекцию будут читать старшеклассникам о романтике профессии — пилота гражданских авиалиний. И кстати у него в одиннадцатом девушка, между прочим. Смугленькая миниатюрная брюнетка Панова Вероника, которая у тебя цыганку Эсмеральду играет в спектакле.
Я проводила взглядом солнце и вздохнула, но на этот раз гораздо тяжелее, чем когда отвечала Шмаковой.
— Красивая девушка, способная ученица и талантливая. Не понимаю, зачем ты обо всем этом рассказала?
— Так Мила попросила, чтобы организацией лекций ты занялась. По классам парней поводишь и все!
— Ань, возьми это на себя…. пожалуйста! — почти мученически вымолвила я.
— Хорошо! — она поднялась и выпрямилась. — Завтра вечером будет дискотека. И самое главное. Анатолий Валентиныч костюмы для твоих спектаклей купил. С ним будешь сама говорить или…..
— Так с этого бы и начала, — обрадовалась я. — Наконец-то можно будет заняться постановкой новинок.
— Это ты сейчас как будто бы костюмам рада.
— Конечно костюмам! Ну не разговору же со слюнявым мужчинкой, — искренне расхохоталась я.
— Толик — голубоглазый блонд! Эталон классической красоты! Эх, Вельских ничего ты в мужиках не понимаешь, — сделала вывод Анька.
Нахмуренный Денис встретил меня на крыльце здания, прижимая к груди белого медвежонка.
— Деня, ты чего грустный? — придав своему голосу, беззаботные нотки поинтересовалась я и, протянув руку, хотела, как обычно потрепать его по челке.
Денис увернулся, невесело усмехнувшись, кивнул на черноносого Умку: — Знаешь, кое-что понял! Тебе же эту игрушку он подарил, по нему ты тогда и рыдала!
От услышанных слов по моей спине неприятной змейкой прокатился холодок, а рука сама по себе упала вниз, безвольно повиснув вдоль тела.
— Ден, о ком ты говоришь?
— О твоем хахале! Который тебя бросил, — зло выкрикнул мальчик. — Забирай медвежонка назад!
Дениска пихнул в мои руки медведя и убежал до того, как сообразила, что ему ответить.
Я перехватила мишку удобнее и глубоко задумавшись, побрела в свою комнату. Интересно, как долго Денис над этим всем размышлял? А вообще… пацану всего-то одиннадцать лет, но он, как Альс умен и серьезен не по годам. И все же лежа в постели, непрерывно гоняла все эти мысли в голове, пока не начала засыпать.
«Моя любовь к тебе была и будет… несмотря ни на что. Даже, если ты отвергнешь и прогонишь, если убежишь, я последую за тобой и найду тебя, где бы ты ни была, даже смерть теперь не встанет между нами»