«Как в дурацком кино» — с горечью подумала я.
— Ну, что сказать? Не верилось! Но она дала послушать ваш разговор с подругой и, видя, что все еще сомневаюсь, спросила, смогу ли заботиться о девочке, потому что ей малышка не нужна. Вот тогда и появились сомнения. Ты же после выписки из клиники нам с Тинкой говорила о мальчике, то есть о сыне, а тут девочка… — тетя Люда развела руками и виновато улыбнулась. — Не знаю, почему вышло так, что ей удалось убедить меня, что ты родила дочь, а говорила о сыне, к тому же, будто, как об умершем. Ну, вроде бы как малыша для тебя не существовало. Рехнулась я на старости лет! Поверила, что у тебя с головой не все в порядке, ведь Альс был буквально одной ногой в могиле, а все случилось на твоих глазах. Детка ты моя! Семья Князевых мне стала родной, их знала столько лет, а тебя… Никогда не пыталась вмешиваться в их отношения, оставаясь сторонним и молчаливым наблюдателем, но при этом знала многие тайны. Свое мнение высказывала редко. Не осуждай, если сможешь!
Слушать эту исповедь было и странно и горько одновременно. И опять возникло чувство, как во время пребывания в городе, что сказанное относится к кому-то постороннему и незнакомому. Да, раньше я была другой. Осуждать?! Боже упаси! Я не имела право осуждать тетю Люду. Ее поступок сущий пустяк по сравнению с тем, что сделала Мелешина.
— И что было дальше?
— Она повела меня на второй этаж. Мы вошли в коридор, и я увидела Альса, сидящего на полу и прислонившегося к стене, рядом валялись костыли, а мой мальчик был бледным и измученным. Его мать рассказала, что он ночует возле палаты, где находится девочка, с тех пор, как смог самостоятельно встать.
— Боже! — на миг, закрыв глаза, прошептала я.
— Альсар обрадовался моему визиту, но о тебе не обмолвился и словом, ни в клинике, ни дома. Когда девочка набрала необходимый вес, мы забрали ее и сразу уехали из этого города. К тому времени вернулся Станислав Михайлович и помог с переездом. Альсик не отходил от малышки. Учился менять подгузники, делать молочную смесь, купать, в общем, все сам. Деду не нравилась эта двусмысленная ситуация между вами. Не один раз заставала их спорящими, слышала твое имя, но не считала, что мне надо вторгаться в семейные дела Князевых. Вика очень скоро преобразилась, стала румяной и пухленькой. Еще бы с таким-то отцом и уходом. Вот тогда Альс и смог уйти служить, пока дочка была крошкой. Теперь она выросла и при любой возможности не отходит от папы, ластится к нему, как котенок. Год пролетел как-то незаметно. Он вернулся, поступил в университет. По-прежнему все свободное время посвящал дочери. Но однажды вечером задержался, позже позвонил и сказал, что не приедет ночевать домой.
Я грустно улыбнулась, поняв, что речь пойдет о Полине. Слышать про нее было трудно, но перебивать собеседницу не стала.
— Эта девка работала танцовщицей в ночном клубе. Что там забыл Альсик, не знаю. Не имел он привычки ходить по таким заведениям. Наверно друг его какой-нибудь затащил туда. Я была не в восторге от их связи, но поделать ничего не могла. Полька пыталась втереться в доверие к Вике, но девочка не приняла чужую тетку. Она обычно приезжала тогда, когда Альс учился. Ну, а потом, видать, он с ней переговорил, и ее визиты прекратились. Ох, Лилечка! Взяла же я грех на душу! Прости старую дуру!
— Тетя Люда! Ну, давайте не будем о плохом. Поверьте, не держу на вас зла!
Мы посидели какое-то время в кафе, и я вкратце рассказала, как жила эти три года. Людмила Егоровна поохала и прослезилась. И вдруг спохватилась, что у нее остались незавершенные дела, о которых позабыла, увидев меня в магазине. Я ехала в такси и гоняла мысли о прошедшем разговоре. Сердце тоскливо ныло в груди, от очередного осознания того, что если бы тогда смогла противостоять шантажу Мелешиной, то сейчас все сложилось бы иначе.
Водителя попросила не заезжать во двор, решив пройтись до нужного дома пешком. Оказалось, что Альс жил не в центре города, а на окраине, ближе к природе. Окинув взглядом несколько четырехэтажных домов, стоящих недалеко друг от друга, направилась по тропинке к тому, на котором висела вывеска «Северная, 56».
Войдя во двор, остановилась, прижав к себе пакет, сердце подпрыгнуло и замерло. Они гуляли на улице все вместе. Радостный Денька с громким улюлюканьем носился за маленькой девочкой, одетой в красивую курточку розового цвета, такого же оттенка шапочку с большим помпоном, джинсы и сапожки. Альсар стоял поблизости, прислонившись спиной к стволу березы, и улыбался, глядя на детей. Дениска все-таки догнал Вику, подхватил ее на руки и потащил к Альсу. Молодой человек оттолкнулся от дерева и присел перед нашей дочкой на корточки, заботливо поправил съехавшую шапочку, затем достал из кармана носовой платок и вытер ей нос. Вика протянула ручки и обхватила папу за шею, доверчиво прижимаясь к его широкой груди.
Мои глаза слегка увлажнились, а к горлу подкатил ком. Я смотрела на любимого и дочь, а видела себя примерно этого же возраста и своего отца. Сложилось такое ощущение, что вернулась в свое детство и наблюдаю за собой со стороны.
— Мама приехала! — закричал, заметивший меня Денька.
Альс поднял взгляд и улыбнулся. Склонившись к дочери, что-то ей пошептал, развернул к дороге и тихонько подтолкнул вперед. Дочка сначала шла медленно, но перейдя на бег, стремительно приблизилась и остановилась напротив.
— Ты мама Лиля? — послышался тонкий детский голосок, а ее карие глазенки, опушенные длинными ресничками, засияли от любопытства.
— Да, маленькая моя! — я опустилась на корточки, бросив на землю пакет с сумкой, и протянула к ней руки. — Иди ко мне родная! Пожалуйста, разреши тебя обнять.
Вика застенчиво улыбнулась и, сделав два шага, прильнула ко мне так же доверчиво, как совсем недавно льнула к Альсару. — Папочка рассказывал о тебе. Ты же больше не уедешь в другую страну? Ты будешь жить с нами?
— Боже… боже, — шептала я, вдыхая аромат родного тельца, нежно прижимая малышку к себе. — Я никогда вас не покину! Никогда, моя маленькая! — слезы помимо воли брызнули из глаз, несмотря на то, что плакать при дочери не собиралась.
— Эй, барышни! — окликнул Альсар и когда мы обе посмотрели на него, махнул рукой. — Барышни, ждем вас!
Я шмыгнула носом, вытерла слезы и, взяв в одну руку пакет и сумочку, в другой сжала ладошку дочки. — Пойдем?
— Да, пойдем. Мы с папочкой налепили пельменей. Мама Лиля ты любишь пельмени?
— Люблю. А если их делала ты, то буду кушать с большим удовольствием.
— А еще мы с папочкой приготовили морс из клюквы. Он говорит, что в этих ягодках живут полезные витаминки, — воодушевленно прощебетала Вика.
Живу и дышу! Потому что могу видеть и слышать мою крошку. Она мой лучик света! Моя жизнь! Она мое — все! Не просто так глядя на Альса и дочь, мысленно вернулась в свое детство. Мое неосознанное желание не быть похожей на мать мешали принять собственный материнский образ. Я боялась быть похожей на Арину, боялась стать для Вики плохой матерью. Именно яркие воспоминания об отце вытеснили то самое неосознанное желание, заставили вновь почувствовать себя беспомощной и слабой, нуждающейся в его любви. Я соприкоснулась с теми переживаниями, которые помогли понять, что хочу быть для своей дочери — настоящей мамой.
Альсар с Деней ждали нас возле подъезда. Вика устремила взгляд на палисадник, расположенный под окном первого этажа и восторженно ахнула.
— Киска! Мама Лиля там киса, — дочка освободила свою ладошку из моей руки и ринулась туда поближе.
На пожухлой желтоватой траве сидел пушистый рыжий кот и, не обращая ни на кого внимания, усердно умывался, вылизывая поднятую лапу.
— Дениска! Достань кису! — попросила Вика, дергая за рукав подошедшего к ней мальчишку.
— Нельзя! Кошка уличная! — важно ответил он, удерживая Вику, когда та хотела, было перекинуть ногу через низкий забор.
Я со счастливой улыбкой наблюдала за детьми, когда почувствовала, как на плечи легли сильные ладони Альса, а висок обожгло его горячее дыхание.
— Киса там, а рядом мой Котенок, — прошептал он, наклоняясь еще ближе и почти касаясь губами моей щеки. — И почему ты без шапки? Вон и носик покраснел.