Альсар шумно выдохнул, мягким, но настойчивым движением освободился от моей руки.
— Сегодня будет долгая ночь. Ночь вопросов и ответов, но прошу, не касайся меня лишний раз. Ты не представляешь, как действуют прикосновения твоих нежных пальчиков. Считается, что мужчина должен молчать о тех ощущениях, которые в нем пробуждает любимая женщина. Лиль, я весь перед тобой, такой, какой есть. И не буду молчать. Для меня рай там, где ты. Ради тебя готов и душу вывернуть наизнанку. Что хочешь знать? С чего начать? Повелевай!
— Долгая ночь? Но тебе же завтра в университет.
— Думаешь, смогу сидеть и слушать лекции, когда знаю, что ты вернулась ко мне? — усмехнулся он, вскочив подошел и опустился передо мной на колени.
Я только было открыла рот, но Альс быстро озвучил то, что хотела сказать: — Да, противоречу сам себе, — с этими словами молодой человек завладел моей рукой и начал легонько поглаживать запястье.
Предательская дрожь пошла по моему телу, и ничего с этим поделать не могла. Схватив бокал, допила шампанское и, облизнув губы, откинулась на спинку стула, чтобы быть от его лица немного подальше. В темно-карих глазах Альсара горело поистине дьявольское пламя страсти, немудрено, что под таким взглядом стало горячо, а вернее жарко, как под палящими лучами солнца. Немного погодя он заговорил, не сводя глаз с моих полуоткрытых и подрагивающих губ.
— Когда лежал в реанимации, в коме ты снилась или чудилась, даже не знаю, как правильнее выразить то, что видел. Наверно моя душа стремилась к твоей, искала и находила верный путь для встреч. Представь себе большой зал, вроде бального. Натертые до блеска, сверкающие полы, роскошное внутреннее убранство и музыка… плавная, воздушная, неземная, словно играл настоящий оркестр, где в звучании преобладал выразительный плач грустных скрипок. В зале танцевали пары: мужчины, одетые в черные фраки и женщины в длинных свободно струящихся платьях. Я был уверен, что это не люди в плоти, а души людей и что со мной именно ты и никто другой. Мы кружили с тобой по залу, ты изящно двигалась, не касаясь, пола, улыбалась, но молчала. Твоя ладошка подрагивала в моей, и было слышно, как ты напевала тот мотив, который звучал.
Альс замолчал и, увидев мой удивленный взор, улыбнулся, но как-то печально и отрешенно. Конечно, мне и раньше приходилась слышать, что тяжебольные, находящиеся в коме или же пережившие клиническую смерть способны видеть некие потусторонние картинки, но чтобы такое. Бал и танцующие души….
— Лилечка, не принимай меня за сумасшедшего, — вдруг рассмеялся он и, протянув руку, провел прохладными пальцами по моей щеке. — Так… так приятно снова тебя касаться.
— Ты заинтриговал, — очень хотелось услышать продолжение истории.
— Потом…. вышел из комы, — тяжело вздохнув, возобновил повествование молодой человек. — Сил встать не было. Очнулся и звал тебя до хрипоты в голосе.
— Альс… любимый, — не выдержав, я, склонилась и прижалась к нему.
Он взял меня на руки и понес в гостиную. Уложив на диван, прилег рядышком.
— Да, Котенок, наступила долгая ночь откровений. Мать не появлялась, а может, приходила, когда спал. Медсестры отказывались отвечать на мои вопросы. Кололи снотворное с обезболивающим и уходили. Физическая боль не тяготила, душевные муки приносили куда больше страданий. Сон позволял хотя бы чуть-чуть забыться, чтобы не сходить с ума от мыслей о тебе и ребенке. Как-то в один прекрасный денек в палату вошла Яночка и с той поры стала регулярно приходить. Она подолгу сидела возле меня, что-то говорила и держала мою руку в своей, несмотря на то, что не обращал на нее никакого внимания. Позже пришлось хорошенько рявкнуть и нагрубить ей, но зато нежелательные визиты прекратились.
— Альс, мне так стыдно! Это из-за моей трусости…
— Ш-ш-ш, — он приложил палец к моим губам, затем наклонился, легонько и невесомо коснулся их своими губами. — Я все тебе простил! Но себе… не могу простить своего ребячества, поэтому не тебе надо стыдиться. Лиль, вполне возможно, что никогда себе этого не прощу!
Нетерпеливым движением притянула его за ворот рубашки поближе и впилась в его губы, переместив одну руку на затылок парня. Он с низким полустоном, который скорее напоминал рычание, ответил на мой поцелуй, но почти сразу же отстранился, тяжело дыша.
— Котенок, если будешь соблазнять меня, то вряд ли мы закончим наш разговор сегодня.
— А ты не поддавайся! Будь примерным мальчиком, — полушутливо ответила я.
Призывала его быть примерным мальчиком, но ведь сама боялась заикнуться или намекнуть, до какой степени трудно сдерживать свои порывы. И эти порывы были не только полетом моей души, но и тела, истосковавшегося по ласкам и прикосновениям Альсара. Он кротко заулыбался и отодвинулся подальше к краю дивана.
— То, что сказала тебе моя мать на самом деле, узнал лишь две недели назад от Бахтиной. Если бы знал, что ты уехала, потому что была уверена, в том, что ребенок мертв, то немедля помчался бы за тобой.
— Альс, не совсем понимаю.
— Я поясню. Не знаю, сколько прошло времени, но валяться и быть в полном неведении насчет тебя и ребенка надоело. Как оказалось, мать не пускала ко мне никого, кроме Бахтиной. А приходили и Арис, и тетя Люда и даже Андрей Рузанцев, которого послал дед. Но в клинике царь и бог — госпожа Мелешина. Когда силы появились, кое-как спустился с кровати и ползком направился к выходу. Меня вернули в постель, а мать пришла вечером того же дня. Абсолютно безо всяких эмоций сообщила, что ты родила недоношенную дочь, но отказалась от нас обоих и уехала. Сказала, что давно в курсе для чего ты забеременела, начала сравнивать тебя с Ариной. Я слушал и молчал, потому что все услышанное казалось полным бредом. Закончила мать тем, что Яна достойная девушка, что именно она была рядом, а о тебе нужно забыть навсегда.
— Если правильно поняла, то ты думал, что я, кинула на тебя дочь?
— Да, — сконфуженно признался Альсар, на миг, опуская взгляд. — Сначала не мог поверить, что ты могла просто взять и уехать, — продолжил он, поднимая на меня виноватые глаза. — На следующее утро мать принесла костыли и велела следовать за ней. Дочку увидел в окошко, — голос парня понизился и задрожал, — маленькую, верней крошечную куколку и такую трогательно беспомощную, что едва не расплакался. С тех пор оттуда не уходил, но продолжал ждать тебя. Там потом и встретился с Людмилой Егоровной, а она сказала, что ты уехала. Больше о тебе мы с ней не говорили. А я решил, что не стану тебя преследовать и буду воспитывать дочь сам.
— Ух! Честно скажу, что мозги набекрень поехали, так все запуталось.
— Лиль, мать надавила на тебя, дав прослушать записанный разговор, а ты испугалась прийти ко мне. К тому же она умело солгала тебе, о смерти малыша, причем не того пола. Если бы знал об этом раньше, но услышал правду от Янки, когда случайно повстречались на улице. Наверно ее замучила совесть, и молчать стало невмоготу, вот и проговорилась. После этого сразу же начал тебя разыскивать, но это было не так-то и легко. Если бы тем вечером знал, что ты работаешь в том интернате, то приполз бы к тебе на коленях вымаливать прощение. Видишь, как много слов «если бы». Иногда думаю, что судьба проверяла на прочность наши чувства, — Альс невесело усмехнулся, — но как жестоко.
— Слишком жестоко, — согласилась тихо. — Я предпочла сбежать от трудностей, снова побоялась тебе довериться. И вы были правы, что замяли все разговоры обо мне.
— Котенок! Прости, если сможешь! — он придвинулся и сжал мои ладони в руках. — Все это время ты жила с болью, оттого, что рожденный тобой малыш — мертв! Черт, возьми! Так сложились обстоятельства, что не знал истинного положения вещей до некоторых пор! Я не оправдываюсь, но надеюсь на твое великодушие и снисхождение. Клянусь, ты не пожалеешь, что выбрала меня!
— Э-э-э…. ты делаешь предложение? — моя попытка перевести беседу в другое русло возымела эффект.
— Предложение? — рассеянно переспросил любимый, внимательно заглядывая в мои глаза.
Есть! Он отвлекся от мрачных мыслей, терзавших его душу. Что же продолжим настрой на позитивный лад.