Выбрать главу

   Обреченность. Непонятно, почему это слово всплыло в голове у Радича. Хотя в такое пекло, когда смотришь на неработающий фонтан, лучшего слова не подобрать. Фонтан на площади перед отелем "Штуцен" не работал. В центре фонтана чудовище, пронзенное мечом воина, обреченно прильнуло клыкастой мордой к земле, пытаясь слизнуть длинным раздвоенным языком остатки зеленоватой влаги со дна чаши. А над побежденным зверем обреченно возвышался воин, закованный в латы, и его каменные губы, щеки и подбородок, казалось, нервно подергиваются в жарком летнем мареве.

   - Сегодня Штуцен обозначен в справочниках как первоклассный отель, однако еще в недалеком прошлом этот дворец являлся резиденцией графа Штуцен-Бельхальского. Стены замка Штуцен были срыты в начале шестнадцатого века по приказу Леонида II. А в следующем столетии замок, перестроенный знаменитым Луиджи Пьячо, превратился в дворец, и в таком виде сохранился до наших дней. - Грузная дама в белой хламиде и ядовито-розовой панаме как по писаному вещала, обращаясь к группе раздавленных жарой туристов. - Во время войны фасад здания сильно пострадал от бомбежек, но реставраторам удалось восстановить его изначальный вид по гравюрам и фотографиям.

   На самом солнце! Радич обреченно вдохнул. В тени под деревьями, на другой стороне улицы парковка запрещена. Там, в тени, прямо напротив, рискнул встать только какой-то мотоциклист в черной кожаной куртке, исполосованной молниями и заклепками. Сидя на своей легкой "эндуре", мотоциклист глядел из-под закрытого забрала шлема куда-то в сторону обреченного рыцаря, а рыцарь глядел на своего собрата в кожаных латах и кривил краешек рта.

   - Ранее считалось, что замок Штуцен построен на древнем фундаменте крепости римлян, однако современные исследования не подтверждают эту гипотезу. Более того, есть свидетельства, что первый строитель замка - некий монах, и, хотя имя его история для нас не сохранила, существует связанная с ним легенда. Когда стены замка были возведены, монах опустился на колени и обратился с молитвой к Господу. Весь день до глубокой ночи провел он, горячо и неустанно молясь, а после встал с колен и рассказал, что открылось ему...

   Радич глянул на часы. Половина второго. Как обычно, он зачем-то приехал заранее. Его такси с дурацким белым фонарем на крыше в виде то ли паруса, то ли акульего плавника уткнулось передними колесами в бордюр. Резину пора менять. А этот, в кожаной куртке, странный тип. Байкер и вдруг на "эндуре". Несолидно, и заднего сидения нет, подружку посадить некуда. А как же правило - "Села - дала, уронил -- женился"?

   - Стены сии будут стоять прочно, и ворота не откроются врагу до тех пор, пока не явится пред ними посланец Сатаны, пока не сразится нечестивец с хозяином замка и не победит его. Если же защитник сих стен будет повержен, то многие беды, мор и глад постигнут не только укрывшихся в замке, но и весь род людской.

   Хорошо было бы промочить горло чем-нибудь холодным. Радич окинул взглядом площадь. Если не считать помпезного подъезда Штуцена, сюда же выходил фронтон ратуши с колоннадой, облицованной фальшивым мрамором, и старый трехэтажный дом, вероятно, тоже представляющий какую-то историческую ценность. На первом этаже дома виднелась поблекшая вывеска, но что там написано? Нет, Радич не мог разобрать, а значит, и разобраться, можно ли в лавчонке разжиться бутылкой газировки.

   - Что примечательно, предсказание удивительным образом сбылось. - Экскурсоводша в панаме непредусмотренного природой цвета отгородилась от солнца фигурой несчастного воина, не собираясь прекращать свое выступление. - В тысяча двести шестьдесят восьмом году Четвертый граф Модест Штуцен дал обет присоединиться к крестовому походу французского короля Людовика IX, но исполнить этот обет графу не было суждено. В тот же год у ворот замка появился рыцарь в черных доспехах, отказавшийся назвать себя, и вызвал графа на поединок. Граф был убит.

   Радич вынул из кармана темные очки, надел, тут же снял их, с состраданием глянул на байкера. Как только тот еще не сварился заживо в наглухо застегнутой куртке и закрытом шлеме? Не сварился и, кажется, его, в отличие от бедолаги-таксиста, даже не мучила жажда. Мотоциклист держал в руках сэндвич, сэндвич с сыром! Не то чтобы Радич не любил сыр, но когда тебе с детства дают с собой в школу исключительно сэндвичи с сыром... Куда тут денешься, если твоя мама считает сыр самым полезным продуктом в мире. Кто только внушил ей эту мысль?

   Швейцар в ливрее, без всякой меры расшитой золотым галуном, отворил тяжелую дверь, и на ступеньки из прохлады холла выскользнул коренастый мужчина. На первый взгляд, откуда-либо "выскользнуть" с его комплекцией было затруднительно, но коренастому это удалось, и по движениям чувствовалось, что ему приходилось выскальзывать из куда как более непростых ситуаций.

   "Клиент", - подумал Радич, не просто подумал, он знал, что не ошибся. И ведь никто не может сказать, как это получается. Как таксисты с первого взгляда безошибочно узнают своих пассажиров? И сами таксисты вам этого не скажут, только пожмут плечами и хмыкнут, мол, тоже мне, суперспособность.

   Радич снова надел очки, сел в машину и перегнулся назад, чтобы потянуть за ручку двери и распахнуть ее перед... Взгляд по привычке упал на зеркало заднего вида, и таксиста бросило в жар. Уличный зной со своими десятками градусов Цельсия моментально обесценился, кровь в жилах вскипела пузырьками адреналина, и Радич, толкнув дверь навстречу пассажиру, тут же крутанул ключ зажигания. Там, в зеркале, байкер вместо бутерброда держал в руке огромный, сверкающий никелем, пистолет.

   Коренастый не подкачал. Вместе со звуком первого выстрела он пригнулся, когда грохнуло во второй раз, клиент рыбкой влетал на заднее сидение. Третий выстрел -- машина сдает назад. Четвертая пуля со звоном расплескивает пластиковые осколки фонаря над крышей такси. Со стороны ратуши скулит полицейская сирена, от фонтана - крики оживившихся, мечущихся туристов, заполошные щелчки их фотокамер. Пятый выстрел, если он был, Радич не расслышал, машина, взревев двигателем, прыгнула вперед и помчалась прочь. Сзади завыл и сразу же завизжал на высоких оборотах мотоцикл. Если он решит сыграть в догонялки... Нет, вой "эндуры" стих, стремительно растворившись в привычных городских звуках.

   Радич свернул на улицу Святой Пятницы, потом на Хосе Игнасио, притормозил и обернулся назад к пассажиру. Тот как ни в чем не бывало развалился на сидении, и лишь по-бульдожьи намертво сжатые челюсти выдавали его нешуточное напряжение. Но, по крайней мере, клиент был жив и, кажется, даже не ранен.