Там, на пороге, она и замерла, не веря своим глазам.
Эми никогда не покидала пределов Броктон-Бей, но не нужно было быть заядлым путешественником, чтобы понять простую истину – ни на Земле Бет, ни на Земле Алеф не может быть того, что она увидела перед собой.
От горизонта до горизонта раскинулось багряное небо без солнца, луны и звезд. Не было и облаков. Под этим неземным небосклоном ширилась бескрайняя пустыня. Нет не пустыня, песок на поверку оказался сухой землей, чёрной как смоль.
Резкий порыв ветра в спину тоже был невозможен.
Эми испуганно обернулась. Позади больше не было хижины. Дверь, с которой она недавно боролась, исчезла без следа.
— Я свихнулась, — Нервно прошептала Эми. Вновь обернувшись, она лишь кивнула, пообещав себе больше не удивляться. — Точно свихнулась.
До невозможности однообразный вид пустыни изменился. К невысоким барханам и иссушенным засухой деревьям добавилась одна деталь. Теперь, прямо под её ногами, брала своё начало тонкая тропка из мощеного камня. Она уходила за горизонт, огибая вокруг пригорки и барханы.
— Это шутка, да?
Эми было неприятно думать, что за ней наблюдают, но не думать об этом она не могла. Исчезнувший дом, как по волшебству выросшая из земли тропа… даже по отдельности все эти события практически невозможны, но если они происходят одновременно, то стоит думать уже не о характере их возникновения, а о том, к чему это всё.
— Нет.
Упрямо покачав головой, Эми уселась прямо на тропу, скрестив ноги.
— Я никуда не пойду. — Бросила она в пустоту, не зная, чего следует бояться больше: того что её слышит лишь эта странная земля и она говорит сама с собой, или же того, что слова дойдут до того, кто всё это устроил.
Через пять минут все эти страхи казались напрасными. Бессмысленным порывом казалось и собственное упрямство. Пять минут неподвижности открыли Эми глаза, сказав больше любых слов.
В конце концов, она вскочила на ноги. Тихо матерясь себе под нос, она пошла вперёд по тропе; глядя себе под ноги она старалась не оглядываться и не смотреть по сторонам.
В принятии решения хоть куда-то идти была повинна абсолютная тишина, и Эми уже жалела, что заметила эту деталь. В этом странном мире одна она была источником каких-либо звуков. Мир, в который её закинул Смит, был мёртв, как и земля вокруг тропы.
Время шло, тропа не заканчивалась, остались позади барханы и деревья, которые совсем недавно она едва могла рассмотреть из-за расстояния. Она почти привыкла к этой мертвой тиши. Мысли о местной природе были задвинуты на задний план, уступив беспокойству о сестре. Но, в конце концов и они остались позади. В один момент, поняв, что излишним беспокойством она скорее навредит себе, чем поможет кому-то, Эми постаралась не думать о Вики.
Шаг за шагом, миля за милей, Эми шла вперёд, заставляя себя передвигать ногами. Однажды, к странностям этого мира добавилось ещё одно открытие. В какой-то момент Эми остановилась, поражённая возникшей мыслью.
Она оглянулась назад, задаваясь одним единственным вопросом. Страх вновь начал подниматься из глубин её сознания, стремясь завладеть всем её естеством, когда она не смогла ответить себе на один, казалось, несложный вопрос. Эми поняла, что не знает, сколько уже идёт и как долго это длится.
Минута, час или целый день.
Ответ мог быть любым, не исключено, что она бредёт по этой тропе уже годы. И собственное тело не давало никаких подсказок. Ноги ныли и гудели, но в какой-то момент она перестала это замечать. О сухости, однажды поселившейся во рту, осталось лишь понимание, что да, она хочет пить. И нет, она совсем не помнит момента, когда это перестала мешать.
Эми зажмурилась, прислушиваясь к своему телу. Смысла в этом действии было мало, она никогда не забывала, что не может сознательно влиять на свой организм, но иного варианта она не видела.
Повлиять на свой организм как обычно не вышло, но результат был.
Она не голодна, не хочет по-настоящему пить. И больше нет потребности справлять естественную нужду. Страшно было думать о том, как долго это продолжается, и почему она не обратила своего внимания на это гораздо раньше.
Позже она открыла глаза, и сильно щурясь от застивших её глаза черных пятен, снова двинулась вдоль тропы, надеясь, что не идёт назад. Собственной внимательности ей хватило лишь на то чтобы осознать однообразие окружающего мира, но не на то, чтобы подмечать уникальные детали там, где их нет. Все барханы были похожи один на другой, все деревья, высохшие возможно целые века назад, были одинаково серы и мертвы. На небе ни одного облачка, и Эми не хотелось думать о том, куда подевалось солнце, и что освещает эту выжженную землю, если на небосводе нет светила. Не хотелось ей думать и о том, что за катастрофа уничтожила этот мир, и не является ли все вокруг её галлюцинацией.
Эми просто шла вперед, зная, что если остановится – потеряет всякий шанс отыскать сестру и дать Смиту в нос. О том, что бить в нос этого человека вероятно затея бессмысленная, она задумываться не хотела - сдаваться тоже нельзя. Откуда-то появилась уверенность, что однажды остановившись, она уже никогда не продолжит путь. Эми не собиралась проверять ошибочность этой мысли.
Шаг за шагом, миля за милей, Эми шла вперёд.
В какой-то момент картина перед Эми переменилась. Она не сразу поняла, что к окружающей обыденности добавилась одна деталь, по-своему притягательная своей жуткой неестественностью. И она бы не смогла ответить, когда эта деталь появилась. Более того, она заметила перемену в пейзаже лишь уперевшись в неё носом.
В какой-то момент, спустя целую вечность, тропа сделала резкий поворот, чего раньше не было, и Эми сошла с тропы. Второго шага она не сделала, остановив ногу до того как стопа коснулась воды.
До этого момента Эми была уверена, что темнее этой выжженной земли вокруг она ничего не видела, но океан, раскинувшийся перед ней, разбил эту уверенность на мелкие осколки.
Долго всматривалась она в эти воды, силясь разглядеть в её тьме хоть что-то. Но не было в них ни оттенков, ни иных деталей. Не было и ряби на поверхности этого мрачного океана. Эми вернулась на тропу, продолжив свой путь. С этого момента по разные от неё стороны раскинулись уже две пустыни. Такие разные, и такие одинаково мёртвые.
Спустя ещё одну вечность, когда не единожды всякие мысли были передуманы на десятки и тысячи раз, Эми узнала, что океан воды и не океан вовсе, но широкая река. Это случилось на очередном бархане, когда тропа вопреки обыкновению не стала огибать его, прочертив его напополам.
Открытие не принесло ей ничего, а потому, вяло пожав плечами, Эми продолжила путь, едва не бегом спустившись с бархана.
Иногда она забывала, зачём идет. Иногда она не помнила даже необходимости куда-то идти. Тогда она подолгу замирала на месте, силясь понять и вспомнить. Вспоминая, она продолжала путь. Тогда страх надолго завладевал ей. Она боялась однажды не вспомнить.
Это случалось не единожды. Не один и не сотню раз она теряла решимость, даже помня, зачем продолжает идти. Тогда она лишь удивлялась, какое чудо повинно в том, что забывшись, она всё-равно находила в себе силы вспомнить и продолжить путь.
Река по её правое плечо осталась за спиной, как и пустыня по левую руку. Тропа вывела её в дикое поле. Куда не взгляни - всюду была зелень; дикие травы тянулись ввысь, к невидимому солнцу на багряном небе. Горизонт был закрыт хвойными лесами, казалось уходящими до самого неба. Легкий, весенний ветерок обдувал лицо.
Перемена в окружающем мире придала ей сил. Это дало ей понять, что она не топчется на месте, тропа не водит её кругами. Она стала меньше пропадать в себе, реже останавливаться, теряясь в собственных мыслях.
Сами мысли стали чаще посещать её голову, то и дело, перескакивая с одной на другую, будто и они тоже боялись потеряться, рассеяться в этом до невозможности странном мире.