Эми, поняв смысл его слов, впала в ступор, спасаясь от паники, а мыслями она вернулась на день раньше, к тому самому человеку, думая, что лучше бы она его послушала, ведь он говорил о двух неделях, а не о месяце. Но девушка не поверила человеку, порезавшему самого себя. Если прислушиваться к каждому психу в городе, то можно быстро самой сойти с ума.
Панацея попыталась возразить. Тогда директор показал ей бумажку. Это был распечатанный приказ прямо из министерства здравоохранения, разве что подпись самого министра отсутствовала, но от этого было не легче. Эми поняла всю бессмысленность возражений. И теперь она не знала, как прожить этот месяц и не сойти с ума.
На прозвеневший звонок, знаменующий окончание уроков, она отреагировала вяло, с неохотой понимая необходимость подняться со стула и отправиться навстречу приближающейся ауре сестры.
Со вздохом, Эми сбросила со стола вещи в свою сумку и направилась к выходу, когда сестра уже почти нашла её.
Виктория, светлая, чистая и такая желанная вынырнула из стайки учеников прямо на Эми, стоило той выйти из класса.
— Что-то ты бледная, Эми. — Заметила Виктория, остановившись в шаге от сестры. — Подбросить тебя до дому?
— Нет, — Нехотя отказалась Эми, снова разрываемая противоречивыми желаниями. — Вик, убери ауру, на тебя уже слюни пускают. — Скривилась Эми от ревности. Ей было больно, когда на её сестру смотрят с восхищением другие люди. И иногда она их ненавидела, хоть и понимала, что эти люди не виноваты в ветрености её сестры.
Иногда Эми казалось, что Виктории нравится чувствовать такую власть над эмоциями других людей. Но то были глупые мысли, вызванные ревностью к Дину. Славная Девушка не злодейка, и она не может ни чувствовать, ни желать подобного.
— Пф, — отмахнулась Виктория, но ауру убрала. — Постоянно забываю об этом. Домой на автобусе поедешь?
— Ага, — Кивнула Эми, стараясь даже не смотреть в сторону сестры.
— Хорошо. Ну, я побежала тогда. Дин уже машет мне. Увидимся дома.
Виктория унеслась к своему парню, от упоминания которого у Эми зубы сводит.
—И позвони, когда приедешь домой! — Крикнула Виктория, не оборачиваясь.
А необходимость брать свои чувства под контроль в присутствии этого эмпата каждый раз заставляла Эми чувствовать свою беспомощность. И ещё беспомощней она себя чувствовала, понимая, что силы Дина работают и на ней. Она чувствовала бессилие от одного лишь подозрения, что он знает о её чувствах.
А еще была благодарность за его молчание, и страх в ожидании момента, когда он перестанет молчать и раскроет постыдный секрет Панацеи. Иногда Эми ловила себя на малодушной мысли, что одно касание к Дину лежит между её страхом перед ним и её спокойствием, когда её постыдный секрет снова станет только её тайной.
Как легко было бы изменить пару молекул в его голове, уничтожить пару связей, перенаправить несколько нейронов, что бы Дин никогда не смог рассказать её секрет. Эми останавливало лишь презрение к себе за те мысли, которые она допускает. И то разочарование, что она увидит во взгляде Виктории, если та узнает об этом.
Выйдя из корпуса, Эми направилась по тротуару к дороге, у которой уже ждал школьный автобус. Проигнорировав уже наполовину заполненный учениками транспорт, Эми пошла к пешеходному переходу. Обманывать сестру не хотелось, но ещё меньше Эми хотела ехать на автобусе.
До её дома от Аркадии было около часа неспешной ходьбы. Если ехать на машине, дорога могла занять пятнадцать минут. Если лететь, время пути сокращалось до пяти минут. Во всех трех случаях, но по диаметрально противоположным причинам, Эмми всегда хотела, чтобы дорога до дома занимала в два раза больше времени.
Но сегодня, выбрав пешую прогулку в одиночестве, Эми хотела идти как можно дольше, потому что у неё появился новый знакомый, в компании которого Эми было почти так же хорошо, как в компании Виктории. Даже лучше. К этому знакомому Эми не чувствовала ничего дурного. И ей нечего было стыдиться. И бояться было нечего. С ним она чувствовала себя собой.
У нее появился друг.
Это звучит самонадеянно и слишком оптимистично, друзей у Эми никогда не было, что бы надеяться, что они вдруг появятся.
Но тут был особый случай.
Пройдя еще два перекрестка и свернув на узкую, сырую улицу, расположенную между респектабельным рестораном и каким-то безликим офисным зданием, Эми огляделась, ища взглядом своего друга.
Она уже начала беспокоиться, когда из-за мусорного бака вынырнула собачья мордочка. Эми присела на корточки и вытянула ладони вперед, подзывая своего друга к себе.
— Иди ко мне малыш, — Прошептала она, не желая быть застигнутой кем-либо за общением с бездомной собакой.
Щенок повернул мордочку, его уши встали торчком и он, тоненько тявкнув, полностью вылез из своего убежища. Эмми подняла его на руки, когда тот смешно доковылял до её ладоней. Пес оказался тяжелее, чем она думала, когда первый раз взяла его в руки. Но это не было плохо, и ничего менять в нем она не хотела.
Он и так казался ей идеальным. И уж тем-более она не собиралась лезть в его мозг, понимая, что тогда он перестанет быть её другом, превратившись в игрушку в её руках.
С друзьями так не поступают, даже если эти друзья не могут выразить радость встречи словами.
Чувствуя круглое пузо собаки под пальцами, девушка поняла, что тот не выглядит голодным, даже наоборот, живот щенка, кажется, стал круглее со вчерашнего дня. Но Эми все равно решила побаловать молчаливого друга.
— Хочешь есть? — Спросила она, весело прищурив глаза. — Конечно, хочешь.
Щенок громко тявкнул и задергал лапами, попытавшись облизать лицо Эми. Засмеявшись, она посадила его на согнутую в локте руку и вышла из переулка, направившись в сторону Бульвара. Щенок, умостившись на её руке, успокоился и стал крутить головой, глядя на город. Изредка он обнюхивал прохожих, слишком близко прошедших рядом с Эми. Иногда, даже тоненько тявкал на некоторых из них по одной ему известной причине.
Она не сомневалась, что любое заведение сделает для Панацеи исключение и пустит её внутрь даже с животным, но ей не хотелось привлекать к себе лишнее внимание. Однако было место в городе, куда Эми Даллон пустят в любое время и в любой компании и где она привлечет минимум внимания.
В отличие от Виктории, будто рожденной для того что бы быть знаменитой, Эми всегда тяготила публичность. Она ненавидела взгляды людей направленные на неё, и хоть давно научилась не обращать на это внимания, всё равно старалась избегать этого по мере возможности.
На деле это было даже легче, чем она считала вначале.
Да, Панацею знают в лицо многие, слишком многие, на взгляд девушки, но память людей избирательна. Даже слишком избирательна. Люди хорошо знают, как выглядит Панацея в своем костюме. Но они вряд-ли признают в нескладном подростке, одетом в джинсы и толстовку, известного на весь мир целителя. Это позволяло ей ходить по городу, не боясь чудаков, желающих её автографа. Или селфи…
Эми передернуло от одной мысли об этом, щенок в её руке вздрогнул, весь напрягся и посмотрел на неё своими умными глазами. Он успокоился только после того как она погладила его за ушком.
Не испытывая ни одной светлой эмоции по поводу её известности, Эми всегда искала способы избежать внимания когда это возможно. И возможность у нее была. Было в городе публичное место, где её не достанут фанатики, когда признают в ней целителя.
Одно небольшое кафе в центре Бульвара, всегда было готово принять её.
Эми не любила пользоваться этой привилегией, тем-более еще свежа была память о том, каким образом она получила эту возможность. Но сейчас был тот случай, когда она была готова попрать и стыд, и совесть со скромностью вместе взятыми.
Не дойдя до Бульвара каких-то десяти метров, девочка свернула в очередной проулок, освещенный одной лампочкой на стене висящей над железной дверью. Девочка подошла к той двери, постучала и стала ждать, сделав пару шагов назад, чтоб не зашибли ненароком. Себя она лечить умела, но очень плохо. Вылечить царапину на руке было сравнимо с подвигом, и это всегда оканчивалось дикой усталостью.