— Вижу, вы довольны вознаграждением, ваша милость. А знаете, что сказал королевский гонец, когда я поведал ему историю вашего великого подвига? — спросил кастелян замечтавшегося рыцаря. — Он ответил, что королю нужны подобные храбрецы. Иначе говоря, при должной сноровке и удаче, вам открыт путь к королевской службе!
— Было бы неплохо стать королевским рыцарем, — задумчиво признал Йоганн. В воображении он уже видел себя на чистокровном скакуне, стальном сияющем доспехе, и под развевающимся королевским штандартом. Эх, как обрадуется отец, услышав о чести, которой удостоился его младший сын!
— Осмелюсь напомнить, ваша милость, — голосом змея–искусителя проговорил Михал. — Под лежачий камень и вода не течет. А чтобы прославиться и найти место при дворе…
Он многозначительно замолчал. Йоганн поднялся, отряхнул одежду, сложил руки на рукояти меча и спросил:
— Что для этого нужно сделать?
— Есть радикальное средство…
Ко второму сражению с драконами Йоганн подошел со всей ответственностью. Справил новое копье, новенький щит, выстоял полуночную службу, шепча молитвы и выслушивая напутственные речи старенького священника. Йоганн позаботился даже об оруженосце; на эту роль охотно согласился тот самый уступчивый крестьянин, который присутствовал при поимке первого дракона. Вообще–то, у рыцаря возникли серьезные подозрения, что Жоляр не до конца понимал, во что ввязывался — особенно учитывая, что в замке и ближайших деревнях взахлеб обсуждалась версия событий, предложенная господином кастеляном. Как бы то ни было, Жоляр согласился.
Ранним утром Йоганн Померанц осторожно, стараясь не производить лишнего шума, поднялся на Соколиную гору.
В кошмарных снах, в которых Йоганн, смущаясь, покаялся перед священником, драконье обиталище представлялось то мышиной норой, то чем–то на подобие огромного сорочиного гнездовья. Карабкаясь по крутому осыпающемуся склону, рыцарь представлял себе сваленные неряшливой кучей дубы, развороченные туши животных, а может быть, даже несчастных девственниц, прикованных к скалам. Действительность обманула ожидания. Не было никакой норы, и прикованных к дубам дев тоже не было — была плоская каменистая площадка, и огромный дракон, свернувшийся посреди нее.
Если бы не дракон–пленник, которого Йоганн привык видеть всяким — и свернувшимся в неряшливый клубок, и по–птичьи расправляющим крылья, и озорно, как длинношеий щенок, выклянчивающим угощение, — он принялся бы обитателя Соколиной горы за очередной валун. Подумаешь, странной формы… Пока глаза чудовища были прикрыты, его темно–бронзовое тело казалось родным братом окрестных камней, но стоило Йоганну сделать последний шаг…
Оступиться, вполголоса помянуть нечистого и звякнуть щитом…
Огромный золотой глаз распахнулся и в упор уставился на человека.
От неожиданности Йоганн заорал во всю глотку, и, мало думая о последствиях, замахнулся мечом и побежал. Перед собой он видел только уродливую, рогатую драконью морду, белую полосу зубов в приоткрытой пасти и чуть более светлые, чем прочая шкура, большие ноздри. Шаг, второй… третий… Сейчас в него полетит огненный плевок… четвертый шаг… пятый… А-ааа!
Вложив в удар всю силу, Йоганн рубанул с плеча… не встретил сопротивления, и рухнул, высекая из камня искры. Где дракон? Где?.. а…
Он был рядом. Уже не подобная валуну темная круча, а огромный, великолепный ящер, светящийся в лучах восходящего солнца.
Сейчас… надо поднять меч… замахнуться…
«Почему я еще жив?» — вдруг удивился Йоганн, сжимая рукоять меча. И в следующий момент дракон отвел голову назад, его ноздри раздулись, набирая воздух…
«Вот она, погибель. Верно отец говорил, не получится из меня странствующего рыцаря,» — печально вздохнул Йоганн. Мысли понадобилось всего лишь мгновение; в следующий миг рыцарь закрыл глаза и постарался думать о том, в какие горние высоты попадет его душа.