— Так Папа умер от сифилиса?
— В августе 1503-го Чезаре Борджиа и его отец подхватили малярию. Папе Александру VI так и не суждено было поправиться. По иронии судьбы новым Папой стал дядя делла Ровере. Джулиано делла Ровере был одним из злейших врагов Борджиа. Он-то и стал Папой Юлием I. Тем самым человеком, который призвал Микеланджело, чтобы тот расписал Сикстинскую капеллу.
— Ты вроде бы говорил, что Сцинтилла была у Рафаэля делла Ровере? — спросила Кори.
— По крайней мере, известно, что последний раз Радикс и Сцинтилла находились у него. Поначалу он спрятал Радикс в мумии Занчетти. Но когда Борджиа со своей ратью приблизился к итальянской деревушке Навелли, он прихватил с собой формулу и бежал. Сцинтилла пропала, когда Борджиа гнался за ним. С тех пор потомки Борджиа не прекращают ее поиски.
— Так Радикс без Сцинтиллы вовсе бесполезен? — спросила Джордан.
— Не бесполезен, — ответил Бринстон. — Я лично убедился в его удивительной животворной силе. Он регенерировал отмершие ткани в мумии.
Вашингтон, округ Колумбия
8.09
Дилону Армстронгу пришлось сделать еще одну операцию. Больше всего на свете президенту хотелось навестить брата. Но поскольку уровень опасности оставался повышенным и из бункера его не выпускали, он вместо этого предпочел встретиться с генералом Дельгадо. Тот вошел в комнату для совещаний, Армстронг остался сидеть. Весь внутренне напрягся и приготовился к схватке с могущественным директором АНБ.
— Прискорбно слышать, что произошло с вашим братом, — начал Дельгадо. — Пока что мы не обнаружили ни одной террористической организации, готовой взять на себя ответственность за этот взрыв. Но позвольте заверить, мы делаем все, что в наших силах, чтоб расследовать причины и обстоятельства случившегося с вашим братом.
— Ценю это, генерал, — сказал президент, когда сопровождавшие Дельгадо агенты вышли из комнаты. — А теперь поясните, что там у вас произошло с Джоном Бринстоном?
— Он заявился ко мне в дом, до этого отсутствовал около четырехсот часов. И ввел мне токсин ВТ-17.
— Вы это серьезно?
— Под давлением признался, что это была ложь. Вообразил, что я от страха выложу ему секретные сведения. — Дельгадо откашлялся. — Похоже, Джон Бринстон стал ренегатом.
— Неожиданный поворот. Прежде вы относились к нему как к сыну.
— Теперь уже нет. По окончании задания он не доложился, залег на дно. И не только вломился ко мне в дом, но и посмел мне угрожать.
Армстронг нахмурился. Он больше доверял Бринстону, его сообщению о том, что Дельгадо солгал о цели задания. Бринстон почти всегда руководствовался неким шестым чувством в том, что касалось сбора разведывательных данных. Он умело пользовался техническими источниками, что помогало найти ответы на многие вопросы. Такие звезды-агенты, как Бринстон, могли бы сделать честь любой разведке.
— Позвольте пояснить, господин президент. Несмотря на то, что ССД — организация объединенная, Бринстон один из моих людей. Как только мы установим его местонахождение, я тут же вышлю за ним команду быстрого реагирования. Они его и возьмут.
Армстронг ответил холодным неодобрительным взглядом.
— Он остается действующим агентом. Это приказ, генерал.
— Но, сэр, при всем уважении я не…
— Какова истинная причина вашего желания нейтрализовать Бринстона? Уж не потому ли, что он знает: именно вы сфабриковали связь между «Братьями-мусульманами» и послом Заки? Изобрели ложный предлог для вторжения в резиденцию Заки, а на самом деле целью вашей было заполучить Радикс.
— Кто вам это сказал?
— Бринстон. Я разговаривал с ним по «чистой» линии, так что ваши ребята из АНБ не могли ни подслушать, ни определить местоположение.
Дельгадо покачал головой:
— Да он просто обманул вас, обвел вокруг пальца!
— А лично мне думается, это сделали вы, — Армстронг стукнул кулаком по столу. — Вы сфальсифицировали связь между послом Саудовской Аравии и террористами. Поставили свои личные цели выше государственных, осложнили отношения США с иностранным государством. Так что пора расчистить эти авгиевы конюшни. И я приказываю вам заняться этим немедленно!
— Дело не в том, что я хочу иметь эту реликвию, все гораздо сложней. Я пытаюсь сделать нечто выходящее за пределы политики. Мне нужен Бринстон и добытый им Радикс.
— Похоже, этот ваш Радикс — не просто реликвия. В чем его ценность?