— А, демократическая молодежь, пришли в гости, значит, — проговорил он, одновременно что-то записывая в толстенный, замусоленный гроссбух. Он всегда так обращался к местной ребятне.
Мы покачивались у порога и вглядывались в туманное пространство конторки. В ней можно было лишь с трудом чего-нибудь разглядеть, потому что кругом стоял страшный табачный чад. Дымина висел такой, что казалось: сунь внутрь него рукавицу — она и будет лежать там, как на полке.
— Проходите, чего стоите, особого приглашения ждете? — и это было коронной фразой моего отца.
Мы несмело уселись за стол, положили руки на столешницу, покрытую старыми газетами, уперлись в него взглядами. А он на нас не обращал никакого внимания, он впивался глазами в очередную костяшку счетов, потом хватал ее тремя пальцами, закатывал глаза, как будто переваривал что-то в голове, а потом, словно решившись на какой-то сильный поступок, резко и уверенно отбрасывал костяшку в сторону. Затем, поправив очки, он внимательно и как бы недоверчиво разглядывал полученный результат. И только после этого что-то записывал в своем гроссбухе.
Наконец, он оторвался от своего мудреного занятия, бросил на нас пытливый взгляд, разглядел, конечно, как мы заискивающе перед ним куксимся и, хитро усмехнувшись, спросил:
— Чего затеяли, добры молодцы? Или набедокурили чего?
— Не-не! — закричали мы в два голоса. — Мы только спросить хотим.
— Та-ак, значит разговор, — отец взял лежащую на столе пачку «Севера» и выщелкнул из нее папиросину, помял табак, постучал торцом о стол, и вот он сладко вдыхает дым, сидит, чадит, добавляет туману и в без того прокуренное помещение.
— И об чем краснофлотцы хотят со мной разговаривать?
Митькино слово не имело перед моим отцом никакого значения, поэтому мне первому пришлось идти в бой.
— Пап, мы тут с Митькой приемник решили сделать, — сказал я и замолчал. Надо было ждать развития разговора. Отец может повернуть его в любую сторону. Может и вообще разговор прекратить или увести его не туда. Он такой, мой отец. Но тут его что-то заинтересовало.
— Какой такой приемник?
— Да, детекторный, вот…
— А-а, детекторный, понятно.
Ни доли удивления, ноль реакции. Будто он всю жизнь только такими приемниками и занимался. Пустяшное дело.
— Нам антенна нужна.
— Ну какой приемник без антенны, знамо дело.
И опять молчание. Только папироса во рту чадит, и дым вокруг лица как туманище непролазный. Не растолкать отца.
— Нам проволока нужна, медная. Из медной проволоки самолучшие антенны выходят.
— Понятно, понятно, какая же антенна без медной проволоки.
Дым коромыслом и отцовское молчание. Понятно, что отец мой включил обычную свою тактику — подождать, посмотреть, куда разговор может вырулить и какая от него может быть польза?
Вопрос, как ни крути, надо было решать и я поднялся в атаку под залповый огонь, под танки, с одной гранаткой, и то с учебной.
— Пап, у тебя же моток висит в амбаре который год без дела. Как раз из медной проволоки. В аккурат под антенну сгодился бы.
Я напрягся: вот сейчас вся артиллерия вместе с «Катюшами» по мне и ударит. Мокрого места не оставит. Но в который уже раз убедился в мгновенной реакции отца, если речь идет о чем-то полезном.
Дым вокруг него вдруг развеялся, будто его разнесли ворвавшиеся в конторку свежие ветры и нам явилось вполне заинтересованное папино лицо. Но кроме образовавшегося к нам интереса в отцовских глазах появился и отблеск соперничества и азарта.
— Постойте, мужики, я ведь для себя храню эту проволоку. Ты, Паша, забыл разве, я же собираюсь приемник покупать ламповый, деньги уже с матерью отложили на это дело. Мне самому антенна нужна.
Вот так разворот — поворот. Я и знать не знал, и слышать не слышал, что отец собирается приобретать приемник, да еще и антенну устанавливать. Уж я-то знал бы об этих приготовлениях в самую первую очередь. А теперь получается, что и проволока не уплывет в чужие руки и антенна на нашей крыше стоять будет, а не на чьей-то другой.
Я же говорю: мой отец из своих рук ничего просто так не выпустит. Мимо него даже таракан налегке не проскочит — обязательно на него чего-нибудь нагрузят.
Митька выручил всю ситуацию. Он, добрая душа, понял все правильно и вовремя вклинился в разговор.
— Дядя Гриша, давайте так и сделаем: антенну устанавливаем на Вашем доме и она будет работать на два приемника — на наш и на Ваш, когда вы купите.
Отец вдавил папиросину в замызганную пепельницу, представляющую из себя старое расколотое блюдце и сказал с видимым удовлетворением: