А Витя одним ударом не ограничился. Тело уже неподвижно лежало на земле, а он все поднимал и опускал топор. Поднимал и опускал. Еще и смеялся, да смеялся так, словно услышал лучшую шутку на всем белом свете.
– Нету ручки – нет трясучки! Ах-ха-ха-ха-хаа! – его голос срывался до истеричного визга, – О, мама будет гордиться, да, братик? Она нас похвалит, какие мы умные, ах-ха-ха!
Он рубил тело до тех пор, пока не отделил каждую конечность от туловища. Затем – резко остановился, словно кто-то выключил у него на затылке тумблер. Он даже не моргал. Смотрел на останки Сашки, и лишь глубокий хрип вытягивался из глубины его груди.
А я даже вдохнуть боялся.
Затем он закричал. Это был уже другой крик, настоящий вопль ужаса. Он уронил топор в кучу мяса и схватился за голову. После, он ринулся в Лес. Было видно, как тонкая, освещаемая лучом фонаря фигура скрывается за деревьями, крича и рыдая. Еще секунда – и туман поглотил его. Даже крик утих, словно был в километрах от нас.
Я, обессиленный, рухнул на зад. Не мог поверить в то, что только что видел своими глазами. Почувствовал, что резко протрезвел. Я хотел было встать и подойти к Зое, но ноги отказались слушаться. Голова пошла кругом и все перед глазами поплыло. Я потерял сознание.
Очнулся я, когда уже начало светать. Лежал я все там же – возле косого пня, весь покрытый грязью и кровью. Тело пропало – на его месте были только мелкие куски мяса и огромная лужа крови, пропитавшая мох и землю под ним.
Попытался встать - и тут мою руку пронзила ужасная боль. Глянул – а возле локтя, на этом самом месте, где ты смотришь, парень, не было куска руки. Он был оторван, откушен – называй как хочешь. Я видел свои кости на этом месте, парень. Худо-бедно я оказал себе первую помощь и пошел за помощью.
Я не знаю, кто или что это было, но с тех самых пор я с трудом шевелю рукой, а каждую грозу испытываю непреодолимый зуд, который глушит только бухло…»
* * *
На заправке повисло неловкое молчание. Арсения охватило беспокойство.
– Я об этом никому не рассказывал, – сказал Морж, – ибо понимаю, как невозможно это звучит. Витя пропал, а останки Сашки пропали, как мы ни искали. Но тебе я это говорю, парень, ради предостережения: из Кучерявого леса никто живым не возвращается. Рано или поздно он заберет всех.
– Но ты-то здесь, живой, – ответил Арсений, – и Зоя тоже осталась жива.
– Нет, – толстяк закачал головой, – меня никто никуда не отпускал. И Зою тоже никто не отпустил.
Он сделал пару шагов в сторону, повернулся кругом и указал рукой в сторону деревьев вдали.
– Видишь ту сосну, что ближе к нам? Вон ту, с косой верхушкой и голым стволом?
– Вроде, – Арсений подошел ближе и прищурился, – да, вижу.
– Утром того несчастного дня на нем я и нашел повешенную Зою. Голую, истерзанную, в-выпотрошенную… Я…
Морж подавил всхлип, закрыв рот рукой. На маленьких черных глазах-бусинках проступила влага.
– Можешь не говорить, – Арсений положил руку на мясистое плечо Моржа, – ты не виноват во всем, что случилось.
– Все равно на сердце очень горько, о-ох, – толстяк вздохнул и вытер рукавом слезы, – прости, что развел сцену.
Арсений достал из салона бутылку воды и протянул собеседнику.
– Хах, не надо, – Здоровяк легко усмехнулся, – еще не хватало мне пить воду, которую ты у меня и купил. Как-то некрасиво.
– Ну как знаешь, – Арсений бросил воду обратно и закрыл дверь «девятки», – ну а почему отсюда не уехать?
– Я действительно не могу, – лицо Моржа вновь приняло серьезный вид, – и построил я заправку на месте нашей страшной ночевки не просто так. Лес держит людей. Сколько раз я не пытался покинуть Арбез – из-за каких-то обстоятельств или вещей я всегда остаюсь. Думаю, это, – он поднял руку с раной, – мое клеймо. Лес будет играться со мной, пока ему не надоест.
– А потом? – спросил Арсений.
– А потом я кончу так же, как Зоя. Или как Витя… Или Сашка. Но до тех пор я поклялся быть Арбезским маяком – среди всей этой погани буду отводить честных людей от зла. А Арбез – всего лишь окраина Леса, ближе к центру будет все хуже и хуже. Но за все пять лет я только во второй раз вижу чужака, который по своей воле едет в Бурывиху, в самую сердцевину.
– А кто был первый?
– Да полгода назад какой-то натуралист, или журналист, не помню. Ехал он «за материалом для статьи», коль память мне не изменяет. Надеюсь, он в порядке.
– Понимаешь, – Арсений сменил тему, – лучшего предложения о работе мне не найти. Я ценю твою заботу, но мне НУЖНО туда ехать.
Здоровяк зло смерил Арсения взглядом, и сказал:
– Твое право. Я предостерег, а сам поступай как знаешь. Но если собрался ехать, то я лучше тебе кое-что дам.