— Госпожа Руфима, госпожа Руфима! -как можно громче прокричал он колотя кулачком в дверь.
— Ну чего тебе? -через некоторое время отворила дверь растрепанная женщина утирая мокрые от стирки руки, — Чего раскричался?
Она с мужем не проявляли злобы или агрессии по отношению к пареньку, но и особой любви не выказывали — скорее смотрели на него, как на пустое место. Руфима была еще молода, может лет тридцать от силы, но телосложением пошла в папашу — после рождения второго ребенка ее и вовсе разнесло.
— Там господин Борген хрипел сильно, а потом затих. Не дышит совсем. Как бы не преставился, упился ведь до беспамятства. -проговорил Рино с трудом ворочая мертвым языком и стараясь выдыхать воздух мертвыми же легкими, отчего слова его были плохо разборчивы, а из груди раздавался хриплый присвист.
— Ты чего так говоришь, словно сам браги напился? -подозрительно спросила его женщина и даже чуть потянула носом принюхиваясь.
— Меня хозяин избил снова, -приложил пацан руку к скуле, а потом скособочившись потрогал сломанные ребра, -вот еле доковылял. Отлежаться бы мне, худо совсем.
— А-а-а, вон оно чего. -протянула Руфима, но переспросила, — Так говоришь, вусмерть упился папаша? Не дышит? Ну пойдем глянем!
Она споро побежала по дворовой дорожке к половине отца, а Рино… хотя лучше сказать Ковалев кособочась и ковыляя на плохо гнущихся ногах пошел следом.
— Ох тыж и вправду мертвый! -после нескольких попыток растормошить своего отца сказала Руфима, но вот горечи или грусти в ее голосе не было вовсе, — Впрямь упился, старый упырь! Сподобились — лавка теперь наша! -даже с каким-то торжеством в голосе произнесла дама осенив себя защитным знаком.
Она плюнув на его мизинца стянула с руки золотой перстенек, а потом метнулась к комоду и вытащив тощий кошель, словно вспомнив про Рино оглянулась на паренька.
— Это на похороны! На похороны-то деньги нужны. Я пока тут приберусь, а ты до лавки ступай. Явору все как есть обскажешь, пусть запирает лавку и домой ужо бежит — насчет похорон хлопотать будем.
Видя, что паренек не бежит, а переминается с ноги на ногу, она вынула из кошеля крейцер и кинула серебрушку Рино.
— На, булку себе купишь болезный, но только прежде Явору про смерть моего папаши сообщи!
— Худо мне, госпожа, отлежаться бы. -попытался возразить Димка.
Но Руфима замотала головой.
— Я сама-то не могу пойти, дети на мне. А ты ступай потихоньку, как вернешься, так и отдыхай в своей каморке.
Димка специально медленно поковылял к выходу, пропуская вперед себя хозяйскую дочку. Пошел следом, но в сенях немного задержался — стянул с вешалки хозяйский легкий плащ, глянул на растоптанные хозяйские ботинки, но брать их не стал, потопал на выход босыми ногами. Тут сам еле ковыляет, а тяжелые, огромные ботинки, как минимум на шесть размеров больше нужного только замедлят его. Взял с лавки пустой мешок, сунул в него плащ, а после и узелок, а потом и вправду пошагал в сторону рынка.
Дорога к рыночной площади вела через небольшой, заросший кустарником овраг по дну которого бежал ручей. Длинный овраг разделял поселок на две неравные части, на одной — дома черни, кожевенные мастерские, конюшни и казармы стражников, на второй — каменная часовня возле деревянного дома в котором проживало полдюжины монахов, рыночная площадь с дюжиной лавок по кругу и каменные дома зажиточных горожан, купцов и нескольких благородных, включая двухэтажный дом лорда-рыцаря. Стен вокруг поселка отродясь не было — чай не город, зато была одна сторожевая башня. Приземистая, всего в два уровня, но каменная, стоявшая между поселком и дорогой, в которой несли дежурство стражники лорда.
Еще, недалеко от оврага был пустырек на котором сейчас стояло несколько шатров и десяток кибиток. Табор джилси — всплыло в голове название чернявого, вороватого народца — перекати поле, местного аналога цыган. Хотя цыгане, они и в Африке цыгане! Насколько Дмитрий знал, выудив про них сведения из мертвого мозга, пускали джилси в поселки и города только на несколько дней, больше во время праздников и ярмарок, где они развлекали толпу музыкой, плясками, гаданием и конечно тянули все, что под руку попадется.
«Ну да, вчера же праздник был — последний день лета, видать и тут народ гулеванил всю ночь.» -вспомнил Дмитрий.