А в доме у ведьмы совсем так, как в доме Радко. Ну, пожалуй, котелков больше, да лавка короче, а так – те же сундуки да скатерти, вышитые салфетки и плетеные корзинки. Метла еще стоит в углу, а не на дворе, как у Радко, но тут объяснимо – у нее и двора-то нет. чем живет только? Без огорода да без скотины?
-Меня кормит лес, - отвечает Сильвия, уже быстро что-то замешивая на маленьком столике, спиною стоя к Радко. – Грибы и коренья, ягоды и травы.
-Беда у меня, - выдыхает Радко, плевать ему на то. Как она живет.
-Знаю, - Сильвия разворачивается и ставит перед ним кружку густого отвара, в нем еще видны крупные соцветия ивовых почек, сама берет такую же кружку и садится напротив, отпивает первая, усмехается. – Не бойся, Радко, травить тебя мне смысла нет! всякая беседа лучше за столом идет.
Зябнет Радко, а как кружки касается – чувствует тепло по пальцам, а тепло идет и идет по всему телу, пока не оттаивают его мысли, пока не отступают сомнения. Радко делает глоток и отмечает с легким удивлением:
-Вкусно…
-Ну а то! – Сильвия лукаво подмигивает и спрашивает вдруг серьезно, - зачем Елене брака не хочешь?
-Так ведь юна она! – пугается перемена Радко и отставляет кружку в сторону, тотчас пальцам и всему его телу вновь становится зябко. Но на этот раз он даже не замечает этого. Шепчет испуганно. – Юна! И жених…
-Богат, уважаем, - Сильвия пожимает плечами, - многие о таком мечтали бы!
-Три жены у него уже было! Всех в могилу свел, мерзавец!
-Четыре, - усмехается Сильвия, - впрочем, неважно. От меня чего хочешь?
-Помоги! – Радко в замешательстве. Сам он не думал, как именно она ему поможет, лишь тупая, пульсирующая вспышками в мозгу уверенность – если кто и поможет, то она!
-Что же, мне с наместником говорить? – сварливо уточняет Сильвия, - или с Тодором?! Или дочь твою увести в леса, да в них схоронить?
-А хоть бы и так, но не отдай ему! – Радко вскакивает и под внимательным взглядом Сильвии садится обратно. Но Сильвия не сердится, улыбается:
-Знаю я вас, отцов! Все вам трагедия и боль. Любой, кто хоть косо глянет на ваших дочерей – враг. А когда приходится уступить, запираете тоску. Впрочем, здесь, на самом деле тревога верна. Не протянет Елена женою Тодора и года.
Дрожит Радко, но Сильвия качает головою, предостерегая:
-Подожди рыдать! Всегда есть выход. Тут вопрос цены…
Сильвия улыбается, но глаза ее остаются сверкающими, страшными. Радко молит:
-Всё отдам, последнюю рубаху сниму, продам! Только сделай!
-Что мне твоя рубаха? – брезгливо интересуется Сильвия, - своего добра хоть отбавляй. Нет, цена не в золоте, не в монетах.
-Всё бери…
-Забрала бы и все, - соглашается ведьма, - но только мне хватит твоих лет. Все дни, что остались тебе, будут моими. Согласен?
Радко смирнеет на глазах. Судорожно сглатывает комок – для дочки-то? Что ж, не жаль. Господь милостив, увидит, что жертва его святая, не для себя одного.
-Бери! Бери и убей его!
-Убить? – Сильвия откровенно забавляется, как будто бы нравится ей чувствовать свою власть над жизнями. – Нет, не убью. Тодор важен для нашей Долины. Все его деньги служат ей, все капиталы вложены в неё, а ты убить!
-но как?.. не понимает Радко, но поздно – ответа ему уже не дождаться. В глазах Сильвии беснуется красноватый огонек, и слабеет Радко, язык не слушается, обмякает всё тело, как будто бы сжатое железной невидимой хваткой.
-А то уже моя забота, - отвечает Сильвия сама себе, когда всё заканчивается и на том месте, где сидел Радко, остается лишь высохшее безжизненное тело дряхлого старика. – Всё будет хорошо.
Сильвия, не торопясь, встает со своего места – спешить ей некуда, дни её жизни продлены отошедшей в чертоги богов душою.
***
Только занимается рассвет, а Елена соскальзывает со скамьи. Тревожно ей – отец куда-то ушел, не простясь! Такого раньше не было.
Но времени нет. оглядывается на мать, закусывает губу сильнее, да уходит прочь из дома, чтобы не сдаться и в первый и в последний раз распорядиться своей жизнью. Второпях даже не заплетает волосы в косу, не оправляется, так и идет – гордая, в помятых юбках.
И дошла бы, и распорядилась бы, но Богна умная – старожила всю ночь у своего дома Елену, не понравилось ей , как блеснули озарением глаза нечастной. Выходит Богна из-за угла, аккурат перед девушкой – стоит, спокойна, сильна, сочувственна.
-Пусти! – в глазах Елены отчаянный блеск, броситься со скалы, утопиться, но не быть никогда несчастной, не быть клеткой, не гнить в скорости в земле.