Надо было вам видеть молодую красотку в чепчике на волосах! Как мило она болтала с согбенной годами Обере! Опытная старуха хвалила яркий цвет ее лица, лукаво упомянула о коричневых тенях под глазами и спросила, достаточно ли широка ее кровать для ночных сражений.
— Посмотрите сами, — отвечает невинный ангел и ведет гостью в рай, на ноле битвы, в теплое прибежище дозволенного грехопадения.
Какое бурное волнение охватило вас, мои юные друзья! Я вижу это по вашим губам, по вашим блестящим глазам; и это понятно — но кто бы подумал, что такие же бурные желания бродят в старой Обере? Взгляните же, — рассказчик вытянул палец, указал куда-то вперед, и все слушатели посмотрели туда же, — как она опустилась на постель, словно у нее закружилась голова, как нарядный бархатный камзол выскользнул у нее из рук, как она замирающим голосом попросила воды! Молодая женщина, полная сочувствия, сама идет в кухню, а тем временем старуха засовывает в постель камзол, в котором — вы помните — торчит иголка с ниткой, и накрывает его одеялом. Зачем? Вы увидите, любители историй! Она делает это гениально; выпивает воду, быстро приходит в себя и прощается.
Юного, волнуемого надеждой любовника — вы о нем не забыли — она приглашает на половину девятого вечера к себе; она советует ему поесть крепкого бульона и тушеного сельдерея.
Мои рейнландцы, таким звучным хохотом вы безусловно сделали бы себе карьеру в блаженной памяти Версале. В восемь часов является домой лавочник, извините — коммерсант. Помыв руки, он что-то съедает и направляется к кровати, ибо он устал продавать и упаковывать товар. Раскрыв постель, он с удивлением обнаруживает какой-то предмет, вглядывается в него, вытаскивает камзол! Знаменитый, дорогой, нарядный камзол юного Антуана! А! Вы, не правда ли, понимаете, какая мысль запала ему в голову, вы достаточно дальновидны, мои ученики, и мне незачем распространяться об этом. Но с каким удовольствием я изобразил бы теперь, чтобы порадовать вас, разъяренного Аякса, показал бы вам, как он хватается за шпагу, — но он не носит шпаги; как он заряжает пистолет — но у него нет огнестрельного оружия; как он хватается за острый нож — но нож слишком остер и, кроме того, хранится на кухне, в ящике. Что же делать? Этот трезвый человек избегает кровопролития — ведь он не Тезей, она не Федра — и гармонически сливает воедино ярость, мщение, честь и покой: он хватает за руку свою супругу и выбрасывает ее за дверь, которую тотчас же и запирает. И очень хорошо, — говорим мы, ибо имеем на то особые основания.
Ошеломленная женщина, оросив слезами невинности каменный порог, вдруг услышала возле себя хорошо знакомый, ласковый голос, голос старой женщины, бормотавшей в темноте:
— Ради бога, моя дорогая, что вы здесь делаете?
Это была Обере, умная волшебница, фея иглы.
Обере выслушала рассказ плачущей женщины, разумеется, не явившийся для нее неожиданностью, стала проклинать всех обидчиков-мужей, а в особенности нашего знакомца. Она обещала жене полное удовлетворение на следующий день, а пока — убежище на ночь. Утешенное дитя последовало за ней и нашло у нее теплую комнату, в комнате теплую кровать, а в кровати — пылкого любовника.
Нет, мои юные слушатели, этого я описывать не стану. Отказываюсь. Я старик, одной ногой стою в могиле и помышляю лишь о спасении души. Скажу только, что молодой человек, словно завороженный магической цифрой пять на пятидесятифранковой монете, упятерил свои усилия и нашел благоприятный отклик у нашей красотки.
А на следующий день, ранним утром, жестокая хозяйка поднимает с постели молодую женщину, безжалостно прерывая столь заслуженный сон, и ведет ее в церковь Сен-Корнейль. Там она велит ей преклонить колени и простереться во прах перед образом доброй богоматери. Наша красавица охотно соглашается — ах, она так сладко устала — и засыпает. А старуха ставит на пол шесть подсвечников, горящих вокруг образа богоматери, и освещает ими стройную грешницу; поверьте мне, пресвятая дева сошла к бедной грешнице не с гневом и местью в душе: женщины всегда договорятся между собой во вред мужчинам. А супруг, которому на этот раз пришлось помириться с печальной необходимостью, вынужден был встать с постели и выслушать взволнованную старую Обере, вломившуюся к нему в дом. Дурной сон, приснившийся ей под утро, погнал ее в церковь, и что она там увидела? Молодую супругу, которая в отчаянии молится перед образом Марии, клянется в своей невинности.