Вечер после жаркого августовского дня обещал успокоительную прохладу, приближалась летняя ночь. Где-то далеко на востоке среди бледно-золотых облаков слабо вспыхивали электрические разряды. В небе слышались глухие раскаты: то ли гром грохотал, то ли орудия — немецкие, а может быть, и русские.
Солдаты маленького разведывательного отряда осторожно двигались по лесной дороге — узкому зеленому ущелью между двумя стенами могучих сосен, — держась тропинки слева, затененной свисающими ветвями. Сладко и сурово пахло столярной мастерской, только здесь этот воздух был несравненно живительней и чище. Солдаты настороженно и чутко ловили шорохи — потревоженные зверьки убегали сквозь низкую лесную поросль — и следили за бесшумным полетом летучих мышей и больших сов, зигзагами прочерчивающих небо.
Неожиданно перед отрядом открылась длинная и узкая поляна, здесь Пашке оставил для наблюдения одного из своих солдат. Дальше еле продвигались, уже пригнувшись к земле, почти ползком, ежеминутно ожидая, что неприятель откроет по ним огонь. Но ничто не нарушало тишины.
Вдруг перед ними сверкнул узенький ручей, пересекавший поляну; глубоким вздохом облегчения и злобной усмешкой приветствовали они это открытие; впрочем, поляна оказалась почти совсем сухой. Пашке на всякий случай послал еще одного солдата на подмогу первому, которого он оставил у поляны, и приказал остальным перейти ручеек. Один из солдат тесаком измерил глубину: каких-нибудь двадцать пять сантиметров! Все трое спокойно пересекли эту водную полоску и попали в молодую сосновую рощу. Здесь проходила дорога, над ней высился темнеющий свод неба с первыми, совсем по-домашнему мерцающими звездами. Вот здесь можно беспрепятственно установить пулеметы и протянуть отсюда телефонный кабель, решил Пашке. Если дальний лесок, несмотря на царящее в нем безмолвие, где-то глубже и занят неприятелем, то завтра утром, а может, еще и нынче ночью батальон с легкостью очистит его.
Пока Пашке, загороженный спинами своих товарищей, при слабом свете карманного фонаря писал карандашом донесение, он вместе с тем обдумывал, как можно, не теряя ни минуты, закрепиться по эту сторону ручья. Он решил, что солдаты, оставленные им на поляне, должны прощупать местность на противоположной стороне, а затем тотчас же вернуться к нему. Приняв такое решение, Пашке послал одного из солдат с донесением к ротному начальству, а сам с последний солдатом двинулся вперед, торопясь завершить дело. Как и значилось на карте, за рощей начинался старый лес — верхушки его деревьев были уже видны, а в километре от него, на открытом пригорке, раскинулась указанная их отряду деревня.
О боже, какая тишина! Они залегли на опушке. Отдыхая, оба напряженно вслушивались в тишину, не раздастся ли где шорох, которым неприятель выдаст себя. Но одни только кузнечики стрекотали в траве.
— Ну, пошли! — сказал Пашке, вставая.
Через полчаса, осторожно продвигаясь в сером свете сумерек по узкой тропинке, они почувствовали в поредевшем лесу запах курева и керосинного чада. Разведчики бесшумно скользнули с дороги в чащу. В нескольких метрах от себя они увидели пятерых русских солдат. Расположившись вокруг керосиновой лампочки, солдаты играли в карты. Значит, опушка леса на подступах к деревне занята русскими. Важно было в первую очередь установить — какой частью занята деревня, захватить «погоны», то есть пленного, а остальных вражеских солдат уничтожить. Собаки этакие! В передовом дозоре, ночью, в непосредственной близости от неприятеля играть в карты! Сержант Пашке был взбешен, точно перед ним сидели его собственные подчиненные. Мысль о том, что это враги, влила несколько капель злорадства в его возмущение. Стрелять, однако, не следовало; шум, поднятый перестрелкой, мог сорвать внезапное нападение роты на деревню, то есть поставить под удар успех всего дела.
Растянувшись рядом с Фрешелем на росистой траве, Пашке спокойно обдумывал, какую применить тактику. Наконец он приказал Фрешелю привести сюда солдат, оставленных им у поляны. В штыковой схватке они вчетвером, конечно, одолеют этих пятерых. Он, Пашке, останется здесь и сможет предупредить своих, если что изменится; чем ближе он подползет к русским, тем лучше выполнит свою задачу.
Лежа плашмя в темноте с винтовкой наготове, Пашке всматривался в неприятельских солдат — внимательно, насмешливо, и заранее торжествуя, и очень терпеливо, и без всякого страха, ведь в обойме у него шесть патронов, один даже лишний, недаром он носит значок отличного стрелка. Смейтесь, смейтесь, думал он, разыгрывайте свои последние козыри! Были бы вы у меня под началом, я бы вас по головке не погладил!