Боль становилась все невыносимее. Так вот почему она не задумываясь выгнала его из дома! Вот почему раздула тот ничтожный случай с поцелуем Тиффани! Вот почему ухватилась за его возможный перевод в Калифорнию! Все только для того, чтобы развестись с ним. Она торопится отделаться от него, пока беременность незаметна.
Джефф положил памятку посещений врача на место и осторожно задвинул ящик. Потом бесшумно выскользнул из спальни и пошел по коридору к себе, чтобы хорошенько подумать, что он будет делать всю оставшуюся жизнь.
Марион надела видавшие виды джинсы и белую футболку, наспех расчесала волосы и сбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
— Джефф! — позвала она, заглянув в его кабинет. Там мужа не оказалось, и она пошла на кухню.
Кофе был еще горячий. Она взяла кофейник и с удовольствием вдохнула аромат кофе — сегодня он пахнул особенно вкусно.
Но она поставила кофейник на место, поскольку найти Джеффа было важнее, чем пить кофе. Кроме того, подумала она, положив руки на живот, малышу кофеин вреден.
Она нашла Джеффа сидящим на ступеньках крыльца со стороны кухни. Он даже не обернулся, когда она приблизилась к нему.
— Доброе утро, — сказала она бодро.
Джефф не ответил. Он продолжал сидеть молча, втянув голову в плечи, опершись локтями о колени и закрыв лицо ладонями. Она подошла поближе, предчувствуя недоброе. Марион никак не ожидала увидеть его в таком состоянии сегодня.
И вдруг ее осенило — Джефф ни на минуту не отказывался от мысли уйти из дома. Ничего не изменилось. Даже эта ночь не изменила его планы. Он просто не знает, как сказать ей о своем уходе теперь, после ночи, проведенной вместе. Чтобы как-то прийти в себя и успокоиться, Марион крепко вцепилась в перила веранды.
Боже мой! На что она надеялась?
В который раз подпав под обаяние мужа, она закрыла глаза и на Тиффани, и на «Ситем». Она искренне поверила, что спектакль, о котором они оба договорились, превратился в подлинное чувство и Джефф решил остаться.
До чего же она наивна! Ведь он ни слова не сказал о том, что остается!
Она проглотила слезы и, набравшись храбрости, спросила:
— Ты хочешь мне что-то сказать?
Он обернулся, и первое, что она увидела, — страдальческое выражение его глаз.
— Да. Лучше поздно, чем никогда. — Он поднялся с крыльца. — Давай пройдемся!
С замиранием сердца она спустилась по тем же ступенькам, на которых они сидели вчера вечером, обошла тент, где они вчера танцевали, и пошла по мокрому от росы газону бок о бок с Джеффом.
— В чем дело? — спросила она севшим от волнения голосом.
Он горько усмехнулся:
— Это правда, что ты беременна?
Она вся засветилась от счастья, но тут же сникла. О Боже, она-то думала, что он просто ищет повод, чтобы извиниться перед своим отъездом за сегодняшнюю ночь. Но, оказывается, все гораздо сложнее…
Марион краешком глаза взглянула на мужа. Стиснутые до боли зубы красноречиво говорили о том, какие муки ему приходится испытывать. Действительно, он был сильно расстроен. Раз он связывал свое будущее с ней, можно себе представить, что он сейчас чувствует — ущемление своих отцовских прав и горькую обиду.
— С чего ты взял? — спросила она, заикаясь от волнения.
— Сегодня утром, приводя в порядок комнату, я открыл этот чертов ящик!
Марион обхватила себя руками, чтобы унять озноб, хотя солнце уже сильно пригревало.
— Я не хотела, чтобы ты узнал.
— Вижу, что не хотела. — Горечь, сквозившая в его голосе, задела ее за живое.
— Да, не хотела. Я думала… пусть ничто не омрачает твою новую жизнь! Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым или обязанным. Я и сейчас не хочу! — Ее глаза блестели от подступивших слез.
Он смотрел на нее с нескрываемым удивлением.
— Марион! Опомнись! Что ты говоришь?
— Ничего особенного! Уходи поскорей, раз уж собрался! Так со мной поступить!.. Всего хорошего! Прощай!
— Как же я поступил с тобой, могу я спросить?
Она посмотрела по сторонам, собираясь с мыслями:
— Как поступил? Разве не мой муж влюбился в кого-то там еще и собирается уехать за три тысячи миль отсюда?
Джефф был ошеломлен. Его обуревали противоречивые чувства, но внешне он оставался совершенно спокоен.
Марион тут же охватило искреннее раскаяние. Она тяжело вздохнула.
— Забудь, что я тебе сказала. Я не держу зла на тебя.
Но ей было горько и обидно. Когда она стала снимать свое обручальное кольцо, губы у нее дрожали.