Она ударилась о мат сильнее, чем ожидалось, и падение ошеломило ее, лишив всех навыков «слышать». К тому времени, когда Алекс полностью пришла в себя, все, что она знала, это то, что в воздухе летел клинок, направляясь прямо к ее голове.
У Алекс не было времени уклониться; все, что она могла сделать, это поднять руку, чтобы защитить лицо, и надеяться, что меярин отступит, когда поймет, что попал в плоть. Но ослепляющая боль от ампутированного запястья так и не пришла. Вместо этого раздался металлический лязг, когда сталь встретилась со сталью.
Шок Алекс чуть не заставил выронить оружие, которое теперь было у нее в руках, и не дать другому лезвию пронзить ее.
— Ты что-то скрывала от меня, — сказал меярин, и Алекс услышал предвкушение в его голосе. — Теперь мы действительно можем поэкспериментировать.
У Алекс не было возможности сказать ему остановиться. Она почувствовала, как сила его клинка ослабла на долю секунды, прежде чем он снова бросился на нее, заставив откатиться в сторону и вскочить на ноги, подняв оружие перед собой.
Именно тогда все ее восприятие мира изменилось.
Она по-прежнему ничего не видела, но в этом и не было необходимости. Все остальное стало зримым. Алекс могла слышать, чувствовать, обонять и пробовать воздух вокруг себя. Чувства нарисовали идеальную картину, которую нельзя бы увидеть с открытыми глазами. Внезапно нахлынуло понимание, и это заставило ее почувствовать себя сильной. Непобедимой. И когда меярин направил на нее меч, она снова и снова встречала его атаки.
Они делали выпады, блокировали и отклоняли удары. Они кружились, прыгали, ныряли и кружились. Алекс парировала и нападала; никогда раньше она не чувствовала себя такой умелой в обращении с мечом. В конце концов, именно ее человеческая слабость положила конец их борьбе, но только тогда, когда, задыхаясь, едва могла втянуть воздух в легкие.
— Довольно, — сказал меярин. — Думаю, мы доказали правильность моей гипотезы.
Алекс рухнула на землю и тяжело задышала, отбросив оружие в сторону. Мгновение спустя меярин снял с ее глаз повязку, и она поморщилась от болезненно яркого барьера Мирокса, окружавшего их.
Только когда ее спутник сел рядом, она заметила, что на него тоже повлияла их тренировка. Его дыхание и близко не было таким прерывистым, как у нее, но он определенно втягивал больше воздуха, чем обычно.
— Почему ты запыхался? — спросила она, продолжая делать глубокие вдохи. — Ты меярин.
— А ты просто сражалась, как одна из них, — сказал он ей с ослепительной улыбкой. — Это было невероятно, Алекс.
— Что ты имеешь в виду? — глупо спросила она. Их бой показался ей вихрем, но это было главным образом потому, что у нее были завязаны глаза, верно? Ее ощущение, ну, всего просто было искажено… Верно?
— Мою гипотезу, — сказал он, — хочешь знать, какая она?
— Определенно, — ответила она без колебаний.
— Я хотел проверить, можно ли использовать дремлющую в твоих венах кровь меярина — кровь Эйвена.
Алекс почувствовала, как ее медленно успокаивающееся сердцебиение снова набрало скорость.
— О чем ты говоришь?
— Алекс, я верю, что ты можешь выбрать доступ к характеристикам Эйвена из-за его крови, которая находится в тебе, — ответил он. — Но сможешь ли ты сделать это только по принуждению или нет, еще предстоит выяснить. Вот почему я завязал тебе глаза… иногда мы слишком сильно полагаемся на то, что видим, и упускаем возможности проверить то, что чувствуем.
— Но ты тоже не мог видеть, — напомнила ему Алекс, ее тон был полон обвинения при воспоминании о его рискованных действиях.
— Я уже участвовал во многих подобных упражнениях раньше, — заверил он ее. — Я бы не допустил, чтобы тебе был причинен какой-либо вред. Была одна потенциально опасная ситуация, с которой ты столкнулась, но ты удивила меня, когда вытащила свой меч, чтобы спастись. — Он оглядел мат и добавил: — Твое оружие прекрасно пело. Могу я взглянуть на него?
Алекс подняла брови от его формулировки, прежде чем посмотреть вниз, туда, где она уронила свой клинок. Но там ничего не было.
— Я… Ух… Эм…