Со стороны открытых трибун к нам потянулась рука, и Пьеретта переместилась ближе ко мне — не как телохранитель, который пытается защитить меня, а просто чтобы поспевать за мной. Рука опала, и мы продолжили идти наверх вслед за Клодией, пока мои новые швы продолжали натягивать мою кожу. Я покосилась на толпу в поисках угрозы, да и просто потому, что энергия заставила меня захотеть это сделать. Среди зрителей мелькали оборотни в крысиной форме. Я задумалась о том, что всплеск энергии мог захватить их и заставить перекинуться, но, может, они просто пришли сюда и сделали это по своей собственной воле.
Мы с Пьереттой были достаточно маленькими, чтобы она могла взять меня за руку, пока мы поднимались по ступенькам, и не задеть при этом толпу. Она наклонилась и шепнула мне на ухо:
— Натэниэл говорит, что ты слишком сильно закрылась щитами. Ты вот-вот отрежешь себя от него и Дамиана.
Глаза у нее снова стали серыми, так что это было послание от Пьеро и моих мальчиков.
Я медленно выдохнула и позволила своим щитам раздвинуться. Я хорошо с ними управлялась. Но не так хорошо, когда надо было укрыться от чего-то конкретного. Я запнулась на очередной ступеньке, и только рука, сжимавшая мою ладонь, не дала мне упасть. Я сжала руку Пьеретты достаточно сильно, чтобы мы остановились на месте, и наклонилась ближе, чтобы шепнуть ей в ответ:
— Я не могу заниматься тонкой работой со щитами на ходу.
Пьеретта потерлась своей щекой о мою так, как это делают кошки, оставляя метку, но это было нормально — ее прикосновение помогло мне прийти в себя. Приятно прикасаться к животным своего зова, и леопард был у меня среди них первым. Это помогло мне подумать о Натэниэле и Дамиане. Я визуализировала свои щиты не как металлические стены, а как каменные, и по ним мои ребята вились, как лоза, что позволяло им коснуться меня сквозь камень. Энергия Натэниэла вздохнула сквозь меня, и лоза покрылась шипами и розами, потому что он любил боль и все красивое. Это вызвало у меня улыбку.
Я распахнула глаза и обнаружила, что Клодия спустилась обратно к нам с Пьереттой, чтобы встать на две ступеньки выше нас. Она оглядывала толпу по обе стороны от нас, и это заставила меня осмотреть свою сторону, где был проход, а Пьеретта уже делала то же самое со своей стороны.
Рядом со мной оказался веркрыс. Его мех был бледно-серым вперемешку с белым — не как у пятнистого животного, а как у человека, чьи волосы сперва поседели, а после побелели. Его черные глаза-пуговки были почти такими же огромными, как моя ладонь. Ты не задумываешься о том, насколько большие глаза у животных по сравнению с их головой, пока не увидишь воочию их более крупную версию. Это было почти как в аниме, словно на этого веркрыса наложен какой-то спецэффект. Мех выглядел мягче — может, из-за цвета, но мне захотелось протянуть руку и погладить его, чтобы узнать, действительно ли он такой мягкий, каким кажется.
Я отодвинулась, чтобы коснуться бедром ноги Пьеретты, и это помогло стряхнуть тягу. В последний раз, когда я видела веркрыс в их первородной звериной форме, меня к ним так не тянуло — даже к Рафаэлю, но в те времена веркрыса еще не была зверем моего зова.
Я оглядела толпу и поняла, что многие наблюдают за мной. Некоторые казались враждебными, но в большинстве своем они просто были очень напряжены. Я что-то не припомню такого эффекта на леопардах и волках в свои первые визиты в их группы после того, как они стали зверями моего зова, но, может, дело в количестве? Пард леопардов был просто крошечным по сравнению с этой группой животных: их даже меньше пятидесяти, однако вервольфов было почти столько же, сколько и крыс, так почему же сейчас все ощущается иначе?
Сверху началось какое-то движение, и моя рука потянулась за ножом прежде, чем я успела себя остановить. Наверху стояла высокая и стройная женщина с черными волосами, заплетенными в косу. Одна прядка была белой, но не так, будто она поседела, а так, словно она всегда была такой. Женщина смотрела на меня сверху вниз своими большими черными глазами — не крысиными, а просто настолько темно-карими, что они казались черными до тех пор, пока я не разглядела границу между радужкой и зрачком. Ее руки свободно висели по бокам от ее тела, но энергия, исходившая от нее, покалывала мне кожу и давила на горло. Как только у меня мелькнула эта мысль, я расчистила энергию в районе своей шеи, и после этого мне удалось сглотнуть. Я отпихнула ее магию, или что это там было, от своих щитов. Мне даже не пришлось визуализировать стены с розовой лозой — все, что мне нужно было сделать, это приложить усилие воли, но эта женщина использовала против меня магию. Это вообще разрешено в поединках? Я спросила Клодию: