— В таком случае, вы своей цели достигли. Так же, как и в тот момент, когда веркрысы увидели, как Анита оторвала руку Антонио — очевидно, что они вряд ли так легко нападут на нее в ближайшее время.
Я даже не сразу поняла, что она говорит о Тони.
— Я правда устала все время что-то доказывать.
Нева уставилась на меня, и я немного пожалела о том, что раскрыла свой рот.
— Разве Рафаэль не объяснил тебе, что здесь будет?
— Мне сказали, что нельзя доставать серебро за пределами бойцовской ямы.
— Это действительно нетипично, чтобы серебряный нож был использован вне схватки. — Согласилась она.
— И Рафаэль ничего не говорил мне о том, что придется драться с другими женщинами просто за право сесть рядом с ним.
— Рафаэль плохо понимает женщин, у него с детства с этим проблемы.
Я уже знала, что Рафаэлю за пятьдесят, так сколько же было Неве, если она знала его ребенком? Хотелось спросить, но среди вампиров такие вопросы считались грубостью, и я решила, что это правило работает и у других долгоживущих сверхъестественных существ.
— Он мог просто встретить тебя и спокойно проводить до твоего места. — Сказала она, глядя мимо меня на Рафаэля. Это был взгляд родителя, подаренный стоящему в стороне ребенку, от которого ждут вежливого поведения и лучших манер, чем те, что он уже продемонстрировал.
Рафаэль встал и спустился к нам по ступенькам. Я, наконец, увидела его в боевой форме. Он казался выше, стройнее и крепче, чем я привыкла видеть, и на нем были черные компрессионные шорты. Они доходили почти до колен, и разрезов, как у Гектора, на них не было, но сидели они лучше. Рафаэль выглядел свирепо и сексуально, но мне было все равно. Я хотела вернуться к своим мужчинам, которые ждали меня дома. Я ведь грохнула какого-то парня без особой на то причины.
Клодия отошла в сторонку, позволив Рафаэлю встать передо мной и Пьереттой, которая отступила назад, чтобы оказаться между мной и тремя ведьмами, или бруха, или как их там.
— Этой ночью ты убила, что защитить себя — это хорошая причина. — Сказал он.
— Ты прочел мои мысли. — Заметила я.
— Да.
— Ты провернул это очень тонко. Я даже не заметила, что ты был в моей голове.
— Я не хотел причинять тебе боль так, как сделал это ранее с Натэниэлом.
— Спасибо. — Я вдруг поняла, что он наверняка слышал мои мысли о том, что я хочу вернуться домой, к мужчинам, в которых влюблена, потому что если я и планирую убивать, то это должно быть ради тех, кого я действительно люблю. Я моргнула и даже не попыталась извиниться, потому что это была правда, и если я не могу помешать Рафаэлю слышать мои мысли, то правда — это все, что нам остается на сегодня.
— Могу я взять тебя за руку? — Спросил он, никак не комментируя тот факт, что я его не люблю. Умный мужик.
— Конечно. И спасибо за то, что спросил.
— Ты в шоке, но под ним ты зла на меня. Сейчас я не хочу строить каких-либо предположений насчет тебя.
Мой гнев прыснул фонтаном где-то за немой стеной шока.
— Ты чувствуешь то, что чувствуя я, и знаешь большую часть того, что я думаю.
— Да.
— Я от тебя ничего не чувствую, только осторожность. Раньше я даже не думала, что это такая эмоция, но в твоем случае — да.
Он осторожно взял меня за руку и поднял ее к своим губам, чтобы поцеловать костяшки.
— Я сожалею, что твое знакомство с нашим миром было окрашено болью и смертью.
— Ага, мы еще обсудим это «нет, они не станут пытаться убить тебя этой ночью».
— Я слышал, что Тони напал на тебя с серебряным ножом.
— Ага, больше ему такого шанса не представится.
Я все еще не была уверена в том, что чувствую по поводу того, что провернула с этим парнем, поэтому я просто запихнула эти мысли подальше — в то место, где хранились штуки, насчет которых я сомневалась. Когда-то это место было набито битком, но теперь там было свободнее, потому что многие вещи в себе я приняла, однако убийство Тони отправилось в коробку с поступками, которые заставляли меня чувствовать себя чудовищем.
Рафаэль попытался обнять меня, но замер и уставился на нож, который я все еще держала в своей правой руке.
— Я обниму тебя и подарю тебе покой, если ты позволишь мне это.
— Переживешь, он не серебряный. — Ответила я.
Он уставился на меня, удивленный, потому что внутри себя я ничего не чувствовала, когда сказала ему это — только пустоту, в которой должны были находиться мои эмоции, где они были раньше, потому что некоторые вещи настолько ужасны, что ты просто не можешь на них концентрироваться, если, конечно, хочешь продолжать двигаться вперед.